Осень 92-го года... События в Пригородном районе... Минуло 30 лет с тех самых страшных дней. Говорят, время лечит. Но боль людей, которые были очевидцами этих событий, кто потерял своих близких и родных, не утихает по сей день.
Воспоминаниями о том времени, своей семейной трагедией с нами делится Лейла Гетогазова:
«Как сейчас помню эти октябрьские дни 92-го... Мы жили в селе Октябрьское Пригородного района. В семье нас было шесть человек: отец, мать, мои две сестрёнки — Ася и Зарема, и брат Тимур. Среди девочек старшей была я (мне было тогда 17 лет), Асе — 15, Зареме — 8 лет. Брат Тимур был старше нас, ему было 20. Мать наша работала в больнице, которая находилась рядом с нашим домом. Отец тоже не сидел сложа руки, он был каменщиком, вечно был занят, стараясь обеспечить семью. У нас было большое хозяйство. Живя в достатке, обеспеченные во всём, казалось, ничто не может омрачить наш мирный покой.
Но внезапно, в одночасье всё поменялось. Я хорошо помню, как мать пришла с работы обеспокоенная и поделилась с отцом, что ее коллега посоветовала ей быстрее вывезти нас, девочек, в более спокойное безопасное место. Тимура, к счастью, не оказалось дома на этот момент. Он, отслужив в армии, приехал в мае домой и в том же году поступил в Академию права Московского экстерного гуманитарного университета. Обучаясь на заочном отделении в Москве, Тимур устроился на работу в нефтяную компанию «Лукойл».
Это известие озадачило наших родителей. К тому же мы ночью ещё слышали перестрелки в Куртате и Дачном. Мать быстро собрала небольшую поклажу для нас, положив самые необходимые вещи. Родители думали, что это не затянется так долго. Поэтому решили вывезти нас на какое-то время в Назрань, где жили братья отца. Так, вместе с отцом мы направились в сторону Черменского поста, пешим ходом, так как транспорта вообще не было. Младшенькая Зарема наша сильно устала в пути, не могла уже дальше двигаться. Нам приходилось её брать на руки и так тащить с собой.
Помню, на границе стояли блок-посты, людей задерживали, обыскивали. Было очень жутко. Отец сказал мне: «Лейла, сделай так, чтобы маленькая Зарема не видела, если солдаты предпримут против меня грубые действия». Я старалась делать, как велел мне отец, прижимала головку сестрёнки к себе, чтобы она не смотрела на всё происходящее. Отца вместе с остальными мужчинами, которые тоже хотели выехать скорее из этой обстановки, задержали на границе. Их не выпускали, дорога была для них закрыта. Оценив положение, отец спросил меня, смогу ли я самостоятельно добраться до родственников в Назрань, на что я дала утвердительный ответ, чтобы его успокоить. Так мы расстались с отцом, больше мы его не увидели. Таким образом, мы, три сестры, волею судьбы разлученные с родителями и со всем, что было для нас дорого, двинулись в сторону Ингушетии, еле волоча ноги от усталости, от безысходности. Через какое-то время мы были уже в Назрани, нашли свою родню и стали у них жить.
Шли дни... ночи... Я не находила себе места, не зная, что сталось с родителями. Связь отсутствовала. С той стороны, где находились самые дорогие для нас люди, стали привозить в Назрань убитых. Каждый раз, пересилив себя, я бегала смотреть на это страшное зрелище, дрожа, боясь узнать в них своих родителей. Это было невыносимо».
Как далее рассказывает Лейла, брат Тимур, находившийся в Москве, узнав о случившемся, немедля прилетает в Ингушетию. Тайком, не ставя в известность никого из родственников, он решает отправиться в Пригородный район, на поиски родителей. Записавшись в определённом пункте в Назрани, где тогда отмечались все, кто по каким-то делам возвращались в места прежнего проживания, он едет в Октябрьское, где его и задерживают. Избитый, искалеченный, он попадает в какой-то подвал, где находилось много мужчин ингушской национальности. Судьбе было угодно, чтобы он выжил...
«Брат, как мог, поддерживал нас в это тяжёлое время, успокаивал, говоря, что отыщутся наши родители, и мы все заживём прежней жизнью. Он хотел верить, что справедливость восторжествует. Тимур сильно был привязан к родителям, был очень внимателен по отношению к нам. Мы всегда чувствовали его крепкое плечо. А ему тогда было всего-навсего 20 лет», — говорит Лейла.
Немного переждав, не желая отступать от своих планов, в надежде хоть что-то узнать об отце и матери, он возобновляет поиски. Уже в очередной раз вместе с группой вынужденных переселенцев, которые следовали туда же, в места прежнего проживания, он снова едет в Октябрьское. На этот раз ему удаётся собрать мало-мальски хоть какие-то сведения. Он проникает в отчий дом, где было всё разбито, разграблено, сожжено. Встречается с соседями, с которыми у них до этих трагических событий были хорошие отношения. Это и грузинская семья, и осетины, и другие нации. Не в столь давние времена все они проживали мирно, деля хлеб-соль. От них он узнаёт о судьбе родителей.
Он снова возвращается туда, где его ждут, где беспокоятся о нём. Родные не узнают Тимура. «Он был сильно исхудавший, заросший, с длинной бородой», — вспоминает Лейла. Со своей стороны сёстры и вся родня стараются успокоить Тимура, поддерживают его в горе.
Время неумолимо двигалось вперёд, жизнь шла своим чередом, где-то происходило непоправимое, а где-то была обычная мирная жизнь. Семье Гетогазовых тоже пришлось приспосабливаться к обстоятельствам, хотя горе не утихало, и мысли вновь и вновь возврашались в те чёрные дни.
«Тимур хотел, чтобы мы устроили свои судьбы, — вспоминает Лейла, — вышли замуж и были при своих семьях».
Так, он выдаёт старшую из сестёр, Лейлу, замуж. А сам уезжает обратно в Москву, заканчивать своё образование, начатое до этих событий. К учёбе его больше влекло, так как это была мечта матери, чтобы он стал военным и получил высшее образование. Отучившись, Тимур приезжает в Ингушетию, где устраивается на работу в прокуратуру. Зарекомендовав себя с положительной стороны, его повышают по службе и назначают следователем по особо важным делам.
«Тимур нам помогал во всём, — рассказывает Лейла. — Мы хотели, чтобы он скорее женился и устроил свою судьбу. Все только и говорили ему об этом. Но он твёрдо стоял на своём, говорил, что женится, когда отыщутся родители. Мать всегда говорила, что будет танцевать на свадьбе единственного сына. Он вспоминал всегда её слова. Нашей тёте всё же удалось настоять на том, чтобы он женился. И в 1999 году состоялась свадьба брата. Нашей невесткой стала Цицкиева Залина, девушка из очень хорошей семьи. Мы радовались их счастью. Невестка наша на редкость оказалась доброй и заботливой женой, хорошей хозяйкой. Помню, Залина никогда не садилась при муже, соблюдая строго наши обычаи и традиции.
После своей женитьбы брат Тимур выдал замуж и младших наших сестёр. Так мы и жили, ходили в гости друг к другу. Но недолгим оказалось счастье нашего брата, что очень печально для всех нас. В ночь с 21 на 22 июня 2004 года, когда боевики напали на горотдел милиции в Назрани, он был дома. Услышав выстрелы, быстро собрался и выехал в ту сторону. И там, в районе ГОВД, его настигла вражеская пуля, он погиб на месте. Это было страшное известие. Мы потеряли за одну ночь и любящего брата и второго отца, кем он стал для нас. Дала гешт долда цуна!»
Через какое-то время после смерти Тимура у него рождается сын, которому не суждено было видеть своего героического отца.
«Магомед сильно похож на нашего брата, на своего отца, — делится Лейла, — и манерами, и внешностью. Мы рады, что невестка Залина сумела воспитать его должным образом, как настоящего мужчину. Уверена, что он, как и его отец, будет опорой нам в старости. Закончив в этом году лицей в Назрани, он поступил в университет прокуратуры в Санкт-Петербурге. Мы все рады его успехам. Желаем, чтобы он стал достойным сыном своего отца. В этом я нисколько не сомневаюсь».
Слушая семейную историю Гетогазовых, думаешь, сколько же им пришлось вынести, выстрадать. Дай Аллах, чтобы эта трагедия никогда больше не повторилась. Хочется пожелать им мирного неба над головой, счастья во всём.