Давным-давно в одной стране стоял богатый и большой город. И правил тем городом царь. Человек он был умный, добрый и поэтому красивый. И правил он мудро и праведно, но, как известно, оба этих качества имеют свойства приобретать завистников и лиходеев. Так было и с нашим правителем. Враги его просто лопались от зависти и мечтали только о том, как бы его извести и самим царствовать, а все остальные только и ждали, чтобы он хоть в чём-либо ошибся. Но он того будто и не замечал. Да ещё задумал жениться, да ещё на женщине, которую очень любил и жизни долгой без неё представить не мог!
(Из сказки Н. Л. Меликовой)
В книге Саида Чахкиева «Верой и правдой», посвящённой жизни Идриса Зязикова, приводится рассказ Х. А. Мехтиева (бывшего прокурора Чечено-Ингушской АССР), который оказался невольным свидетелем последних дней жизни Идриса Зязикова, будучи тоже заключённым грозненской тюрьмы:
«Если ты Хасан, ты должен помнить, как я называл свою жену?» — «Хантоти», — ответил я. Тогда Идрис поверил мне. Больше всего его волновала судьба его жены — Жанетты. Она была тоже арестована и находилась в грозненской тюрьме. Я увидел её случайно среди заключённых женщин. Я умолчал об этом, чтобы не расстраивать Идриса, больше того, я сказал, что её в тюрьме нет. Только напрасно я это сделал!.. Идрис упрекнул меня за то, что я скрыл от него правду".
Допросы, допросы, пытки лишили Идриса последних сил. И в эти последние дни своей жизни он думал о своей жене и ещё о смысле жизни.
«...Днём и ночью я стучал в камеру и спрашивал: «Что с тобой? Отвечай! Почему молчишь?» И наконец он ответил: «Хасан, ты знаешь, в чём смысл жизни?..»
Сейчас, из нашего времени, по прошествии многих десятков лет, я спрашиваю себя, так в чём же был смысл жизни людей той эпохи? Рухнул СССР, идеи коммунизма и социализма отвергнуты, новое время диктует новую идеологию, новую правду и новую ложь.
Об Идрисе Зязикове написаны книги и, наверное, будут написаны ещё. Право писать об этом человеке надо заслужить, обладая соответствующим профессионализмом и знаниями. У меня их нет. Да и написать я решилась о Жанетте Зязиковой, как написано в известных мне монографиях об Идрисе, «его верной жене, соратнице и спутнике жизни».
Жанетта — родная сестра моего отца, Хантыгова Идриса Ярычевича. Я знала её с детства, жила с ней в одном доме, и, думаю, она заслуживает, чтобы люди узнали её историю не только как жены Идриса, но и как личности, человека.
Её жизнь — это как раз о том «не согнуться, не дрогнуть, не выдать, не предать!», — как говорил отец моей матери Индрис Тутаев, погибший в застенках той же грозненской тюрьмы, что и Идрис Зязиков, в 1938 году и похороненный с ним вместе в одной братской могиле в Тыртовой роще, недалеко от Грозного.
Этих двоих — Идриса и Жанетту — связывали любовь и верность с большой буквы. Это та любовь, о которой слагают стихи, песни, сказки. Это не просто любовь двух людей, мужчины и женщины, это любовь и верность своему народу и служение ему «верой и правдой». Они верили в идеалы революции, считая, что она принесёт ингушам просвещение, свободу от угнетения и бесправия, вернёт им исконную землю и попранные права.
Может быть, в этом и был смысл их жизни? Кажется, такие простые слова — «любовь и верность своему народу», а как оказалось не каждому под силу сия ноша.
Жанетта родилась в семье Хантыгова Ярыча Богучевича, полковника Российской Императорской армии, и Аушевой Лидии (Либихан) Измаиловны 7 ноября 1903 года в Кагызмане Кагызманского округа Карсской области Российской империи (ныне Турция). Отец, кадровый офицер царской армии, с безупречным послужным списком, участник русско-японской, русско-турецкой и первой мировой войн, кавалер многих боевых орденов.
С маленькими детьми семья переезжала в места дислокации полков, где служил отец. При внешнем благополучии Ярыч и Либи пережили и горе — смерть маленького сына Талат-Бея — всегда страшная трагедия для родителей, и трудности офицерской жизни. Но девочки Гульдженета и Жанетта учатся в гимназии, дома обучаются основам мусульманской веры. Жанетта освоила чтение Корана (в будущем и читала и переводила) и, несмотря на то, что семья жила вне пределов родины, прекрасно говорили на ингушском языке. Всегда много читала (привычка, оставшаяся на всю жизнь), забившись в укромный уголок дома, была лидером с детских лет, опекала младших, росла бесстрашной и озорной девчонкой.
В 1917 году Ярыч демобилизовался из армии и вернулся в Ингушетию, в село Барсуки, откуда и был родом. Он придерживался либеральных взглядов, поддержал февральскую революцию и свержение самодержавия.
Жанетта не успела закончить последний класс гимназии, но это не помешало ей стать образованной, начитанной девушкой, а вернувшись в родное село — учительствовать в местной школе, в той самой, где когда-то учился Идрис.
Часто в книгах и статьях об Идрисе Зязикове встречаю мнение, что он женился на Жанетте, несмотря на то, что она была дочерью полковника царской армии. Так вот, полковник царской армии Ярыч Хантыгов и отец Идриса, Бейсултан, один из первых народных учителей, преподававший в первой в Ингушетии Назрановской горской школе, были односельчане, представителями ингушской интеллигенции и хорошо знали друг друга.
Так складывались линии судьбы, что эти двое должны были встретиться: жили в одном селе, дружеские отношения родителей, увлечение Жанетты идеями революции, построения общества равенства и братства. Отец не был против либеральных увлечений дочери, он сам поддержал Февральскую революцию. Ему нравились в ней её мужской характер, смелость и целеустремленность. Мой отец (Идрис Хантыгов) рассказывал: как-то Ярыч отлучился из дома по делам во Владикавказ (семья собиралась переезжать туда). Дома остались мать и дети, моему отцу тогда было года два. Кто не знает барсукинские тёмные ночи, а тогда, без фонарей, во дворе сплошная темень. Жанетта, как всегда с книгой и лампой, не спит. Подозрительные шорохи привлекли её внимание. А когда шорох стал усиливаться, она, недолго думая, никому ничего не говоря, схватила отцовское ружьё, выскочила во двор и открыла пальбу. Всё стихло. Утром домочадцы обнаружили почти разобранную в саманной стене дома дыру. А что было бы, если влезли? В те годы бандитизма было много, люди жили очень бедно.
В 1920 году семья переезжает во Владикавказ. Ярыч купил дом на улице Рамонова, 6. В 1980 году этот дом ещё стоял, я ездила туда с отцом.
Неожиданная смерть Ярыча в 1921 году от тифа резко меняет жизнь семьи. В этот тяжёлый момент семья Бейсултана Зязикова поддерживала семью Ярыча (Либихан и её детей). А в конце года Идрис Зязиков сделал Жанетте предложение, и она согласилась.
Идрису — 25 лет, Жаннетте — 18. По современным меркам они ещё совсем молодые люди, но революция определила и задала для них новый, другой темп их жизни. Достаточно сказать, что в 1922 году на первом съезде Советов СССР в верховный орган государственной власти СССР — ВЦИК СССР, в который вошли Ленин, Калинин, Киров, Орджоникидзе и другие видные большевики, вошёл и Идрис Зязиков.
1921-1928 годы — голод и разруха, годы становления ингушской государственности. Это были тяжёлые, но удивительно прекрасные годы их совместной жизни. Жанетта вспоминала: «Выпить чашечку горячего чая с мелко раскрошенным кусочком сахара было пределом желаний». Именно в этот период происходили исторические события, которые в дальнейшем определили ход современной истории Северного Кавказа и Ингушетии. Образование 20 января 1921 года Горской Автономной Советской Социалистической Республики, Идрис Зязиков — нарком внутренних дел и заместитель председателя ЦИК Горской Республики. С 1922 по 1924 год — председатель ЦИК Горской Республики. После выделения 07 июля 1924 года из Горской Республики Ингушской автономной области с центром во Владикавказе — первый руководитель области — секретарь обкома. Это период жесточайшей, а иногда и кровавой борьбы за утверждение советской власти, борьбы за Владикавказ, за сохранение ингушской национальной автономии, борьба за свой народ и его право жить на своей исторической родине.
Жанетта рядом с Идрисом прошла лучшие университеты своей жизни. Будучи от природы мужественным и бесстрашным человеком, она становится не просто его любящей и верной женой, а борцом за «его правду», его соратником и другом, поддержка которой давала ему силы в эти нелёгкие годы. Вступает в комсомол, а затем в партию, конечно, не без согласия и поддержки Идриса, принимает участие в работе женсоветов среди женщин-ингушек. В юной девушке вырабатывается волевой характер, настойчивость в достижении намеченной цели, в сочетании с огромным трудолюбием, природным мужеством и бесстрашием (ингуши говорили о ней — къонах саг). Судьба готовила её к будущим испытаниям.
Я не могу точно указать дату происходящих событий, но из воспоминаний Жанетты запомнила эту историю, которую она вспоминала с юмором, о поездке делегации ингушских женщин в Москву. Очевидно, 1922-1924 годы. Женщины сожжённых деникинцами ингушских аулов обратились с письмом к Ленину, в котором просили оказать им материальную помощь. Вскоре пришёл ответ. Делегацию ингушек, чьи родные, братья, отцы, мужья погибли в неравных боях с деникинской армией, пригласили в Москву, в Кремль. Возглавила делегацию Жанетта. В Москве их принимали Орджоникидзе и Микоян, а вечером их повели в Большой театр на балет «Лебединое озеро». Открылся занавес, на сцену вышли балерины и балероны. Жанетта не ожидала такой резко отрицательной реакции своих землячек. Для неё, молодой девушки, возможность попасть в Большой театр на балет было сказочным чудом. Закрыв лица подолами своих юбок, женщины требовали срочно увести их с представления, подкрепляя слова щипками и крепкими ингушскими словечками и возмущениями о бесстыдстве происходящего. Никакие уговоры не помогли. Делать было нечего, пришлось срочно уводить делегацию. Наши горянки ещё не были готовы к таким представлениям. На другой день руки Жанетты покрылись синяками, и было от чего!
Вскоре делегации был выделен целый плацкартный вагон, полностью забитый мануфактурой и теплой одеждой, который они гордо доставили домой, правда, не без приключений.
Из воспоминаний М. Эгиева: «По дороге, на одной из остановок, к ним в вагон заскакивает человек и, наставив пистолет, требует отдать мануфактуру и деньги. Очевидно, вагон приметили, знали, что едут одни женщины и везут одежду и ткани. Вдруг одна из женщин (к сожалению, имя её неизвестно) выхватывает из своих шальваров огромный кинжал и приставляет его к животу нападавшего. Опешивший мужик пятится к выходу и выскакивает из вагона. Жанетта была поражена! Она и не подозревала, что всю дорогу эта милая и скромная женщина ходила с громадным кинжалом, который и пригодился в трудную минуту». Мануфактуру и тёплую одежду раздали по сёлам обездоленным семьям. Тогда, в условиях разрухи, это была большая помощь.
С 1924 года Жанетта начинает работать в Главсуде Горской АССР, а затем в областном суде Ингушетии, где она и проработала до рокового 1929 года.
В те годы ингушское общество было малообразованным, жило по законам адата, а правосудие осуществлялось шариатскими судами. Так, в газете «Сердало» от 1 августа 1925 года в статье, посвящённой годовщине работы Ингушского областного суда писалось: «Общее условие действительности Ингушетии ставит перед ингушским судом чрезвычайно трудную и сложную задачу вытеснить широко практикуемое право кровной мести, калым, похищения женщин и другие бытовые преступления, представляющие большое зло, и построить правовую жизнь ингушского народа на культурных государственных началах».
Как положительный фактор в деятельности ингушского судопроизводства отмечалось, что судами учитывается местная специфика. Вместе с тем необходимо сказать, что почти каждое судебное дело носит своеобразный национальный отпечаток и требует особого к себе внимательного подхода, а для правильного разрешения — много труда" (Электронная библиотека Музея антропологиии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера РАН)).
В 1926 году в Ингушетии шариатское правосудие было отменено. Каждый работающий в те годы в ингушском суде подвергался смертельной опасности, а Жанетта была единственной женщиной. Она обладала удивительной способностью располагать к себе людей. За годы работы ей приходилось принимать разные решения и подчас очень жёсткие, но это всегда было честное и справедливое решение. Мой отец рассказывал, что ей было положено носить оружие, и она имела при себе револьвер. Аллах оберегал её, возникающие конфликты она умела уладить мирно, а люди уже тогда относились к ней с должным уважением
Читая документы этого периода (А. Д. Яндиев «Яркий пример служения народу»), понимаешь, насколько острой была борьба в эти годы становления Ингушской автономии на фоне перегибов советской власти, без учета национальной специфики, провокаций, недовольства населения. Отстаивая интересы своего народа, Идрис Зязиков подвергался постоянной критике вышестоящего Северо-Кавказского краевого комитета партии, а периодические чистки и обвинения отнимали силы физические и душевные. Бесконечные наказания типа «поставить на вид», «объявить выговор», яростная война явных и скрытых врагов, атмосфера сплетен и доносов. И всё это происходит на фоне борьбы Идриса Зязикова за Владикавказ.
Удивительный это город — Владикавказ — сердце ингушского народа, вечное стремление ингушей в этот красивый южный город. Сколько слёз и горя ингушских женщин и детей омыло его улицы и дома, и сколько несбывшихся желаний всё бродят по его улицам, и будет ли им конец, а если будет, то когда?
В декабре 1928 года наконец состоялось заседание оргбюро ЦК ВКП(б), которое постановило: «Вопрос о передаче г. Владикавказа Северной Осетии с повестки дня снять». Это был счастливый день в жизни Идриса и Жанетты и кратковременная передышка перед началом их дороги в ад.
Теперь задача врагов Идриса Зязикова сводилась к тому, чтобы доказать, что Ингушетия отстаёт от всех других областей Северного Кавказа по всем показателям, а борьба за Владикавказ привела к развалу партийной организации на местах, росту кулацких хозяйств. Принимается решение отправить Идриса на учёбу в Москву.
В конце 1929 года Идрис и Жанетта уезжают в Москву. Он — на курсы марксизма-ленинизма. Жанетта — на подготовительные курсы. Уезжают с тяжелой душой. Секретарём Ингушского обкома партии назначают И. М. Черноглаза — человека совершенно безразличного к проблемам ингушского народа.
В этот период Жанетта теряет старшую сестру Гульдженету, которая умирает от тяжелой болезни. У неё остаются три маленькие девочки, одна из которых — Ниночка (три года) умирает через несколько месяцев. Дома осталась мать Либихан с двумя младшими братьями, старшему Идрису 12 лет, младшему Султану — 10. Жанетта помогает семье материально, но оставить мужа Идриса в атмосфере травли, доносов и чисток она не смогла. Сама она тоже подвергается гонениям, получает выговор якобы за сокрытие своего социального происхождения, как дочь бывшего царского офицера, а незадолго до первого ареста клевета коснулась и её отца Ярыча, клеветников не останавливает даже факт его смерти ещё в далёком 1921 году.
Удивительная вера в справедливость своего дела была у этих людей. Вера в революцию, в её идеи, вера, что они победят и ради этой победы надо вынести все трудности, ибо это борьба за справедливость. И не зря любимая книга Жанетты «Овод» Э. Войнич, основная канва которой — освобождение Италии от чужеземного гнёта, и создание «Италии равных», а главный герой своим характером и судьбой чем-то созвучен Идрису Зязикову.
Кажется, несутся эти двое на ускоряющемся поезде, а за окном проносятся старые дома, пахнущие яблоками сады, шум дождевой воды, травы, разноцветье тюльпанов, одуванчиков, ромашек, девушки в чистых платьях, спешащие люди. Куда и зачем несётся этот вагон их жизни? И остановить его нельзя!
В феврале 1930 года убивают Черноглаза, а в октябре Идриса и Жанетту арестовывают, предъявив обвинение в организации его убийства. Обоих помещают в Бутырский изолятор в Москве. «Не согнуться, не дрогнуть, не выдать, не предать!».
Допросы, допросы, очные ставки, голодовки.
Как-то в далёком 1964 году Жанетта возвращалась из командировки в Москву. В купе до Грозного с ней едет русская женщина, как всегда в поезде, разговоры ни о чём. Уже при подъезде к Грозному она вдруг спрашивает Жаннетту, не встречала ли она женщину-ингушку Зязикову. Удивленная Жанетта спрашивает, откуда она её знает. «Знаете, я сидела в бутырском изоляторе в 30-м году, со мной сидела Зязикова, звали, кажется, Женей. Это была удивительная женщина, многие сломались, а она нет. Запомнила её на всю жизнь». — «Это — я».
Так они и встретились. Мы у перрона, ждём поезд. Жанетта везла экспозиции для республиканского краеведческого музея после реставрации и по телефону наказала встречать её с коробками. Останавливается поезд, и вдруг из вагона выходит Жанетта и неизвестная женщина, они плачут и обнимают друг друга. Проводники выгружают коробки, а мы стоим, ничего не понимая.
Ехали двое суток, а встретились на пять минут!
Только после этого Жанетта немного стала рассказывать мне о Бутырке: как объявляла голодовки и обессиленная лежала на полу камеры, а надзиратель, входя ставил чашку с похлёбкой ей на живот, и края кадки погружались в ввалившийся живот, как просили девочки по камере сделать глоток супа, а она отказывалась. Не добившись от неё признаний, следователи решили применить другую меру. Жанетту переводят в камеру к женщинам-уголовницам. Контингент — воры, проститутки. Задание бить и унижать, пока не выдержит и не попросится обратно. Но Жанетта обладала удивительной способностью находить с людьми общий язык, это помогало ей во время работы в областном суде Ингушетии, помогло и сейчас. Всё закончилось неожиданно. Сокамерницы прониклись к ней удивительным расположением и даже избрали своей старостой, а она немножко командовала, заставила навести чистоту и порядок. Начальство тюрьмы, увидев, что их цель не достигнута, решает вернуть Жанетту обратно, к политзаключенным.
Первая попытка не удалась. Женщины загородили её плотной стеной, заявив, что не отдадут, началась потасовка с надзирателями, и только со второй попытки её забрали. Жанетта успокоила сокамерниц, конечно, ей не хотелось, чтобы из-за неё им ужесточили наказание. Провожали со слезами. Рассказывала она эту историю весело, с юмором. Но на самом деле было совсем не весело.
11 июня 1932 года Идриса Зязикова приговорили к расстрелу, а через день после вынесения приговора, после вмешательства С. Орджоникидзе и А. Микояна, приговор был заменён на 10 лет лишения свободы. Идрис был отправлен в Карелию, в лагерь НКВД.
Жанетта по суду оправдана. Она не подписала ни одного показания, ни против своего мужа, ни против его товарищей. Отсидев два года в Бутырской тюрьме, Жанетта выходит на свободу. Остаётся в Москве, живёт у близких друзей Горчилиных. Эта семья любила Идриса и Жанетту, переживала за их судьбу и за судьбу их родины.
Несколько слов о Горчилиных. Андрей Иванович, коммунист с 1905 года, участник Октябрьской революции в Москве, член Московского комитета РСДРП. В будущем стал скульптором, а в советское время — директором техникума кинематографии, кинофабрики «Мехрабком», которая в 1948 году переименована в киностудию имени М. Горького. Мария Вячеславовна, художник, дизайнер-оформитель, дружила с Жанеттой до самой смерти. Именно в её доме будет жить первая делегация ингушей и чеченцев, приехавшая в Москву в 1956 году с письмом в ЦК КПСС о восстановлении Чечено-Ингушской АССР.
Жанетта продолжает учиться, работать и при поддержке друзей пытается добиться реабилитации своего мужа.
Ходатайства о его освобождении наконец-то услышаны. Ему заменяют заключение в лагерях на ссылку, освобождают из заключения в 1935 году и отправляют сначала в Ульяновск, а затем в Тулу, где он устраивается на завод «Красный Октябрь». И это уже счастье! Свобода и возможность быть вместе.
Жанетта учится в институте Востоковедения, работает, помогает матери и младшим братьям. Но быть с Идрисом — это для неё всегда было самым главным, и она никогда не скрывала своих чувств до последних дней.
Несмотря на неоднократные обращения, Идрису отказывают в возвращении в Москву. Жанетта должна окончить учёбу, помочь семье. Она едет к мужу при любой возможности, на выходные, праздники, в отпуск.
Хочу быть рядом
взглядом ярким, тёплым, живым,
Хлебом вкусным, душистым,
Глотком свежего чая в хрустальном стакане,
Ломтиком брынзы,
разломом граната рубинового,
Дрожащим цветным листом осенним.
(Н. Л. Меликова)
Они опять переживают события в Ингушетии, потерю Владикавказа (в 1933 году передан Осетии), потерю своей автономии (в 1934 году объединена в единую Чечено-Ингушскую автономную область, с 1936 года — республика). Сколько сил было истрачено впустую, а с Идриса не сняты обвинения.
Я думаю, не раз они спрашивали друг у друга — в чём вина, что было сделано неправильно? Не знаю, были ли у них сомнения в правильности выбранного пути, советского строя, Октябрьской революции. Жанетта никогда не говорила на эту тему. Но праздник 7-го ноября, который совпадал с её днём рождения, в нашем доме отмечался, пока она была жива. И всегда это был праздник настоящий, с запахом осени, последних астр, привезенных с дачи, с запахом пирогов и праздничным столом, за которым собиралось всегда много народа, с мамиными хлопотами на кухне.
На дворе 1937 год. Нет смысла рассказывать, что это за годы. Жанетта уже работает старшим научным редактором турецкого языка в издательстве иностранных и национальных словарей в Москве, под её редакцией выходит первый в СССР русско-турецкий словарь.
В Ингушетии и Чечне идут повальные аресты. Идрис и Жанетта чувствовали, как затягивается вокруг них петля репрессий. Жанетта рассказывала, что они знали, их не минует сия участь, уходя на работу она собиралась так, как если бы не вернётся уже домой, у выхода стоял узелок с самым необходимым, опыт у неё уже был. Возвращаясь домой, останавливалась, выглядывая за угол дома, смотрела, нет ли машины у подъезда. Ждать пришлось недолго. В октябре 1937 года в Туле арестовывают Идриса, а на другой день в Москве — Жанетту. Этапируют в Грозненскую тюрьму. Идрис ничего не знает об аресте жены. Обвинение им предъявляют в один день, 10 октября 1937 года. Вместе с ними в Чечено-Ингушетии было арестовано ещё 80 человек.
Это уже не 1930 год. НКВД превратился в чудовищную машину, которая уничтожала человека и физически, и духовно. Страшные пытки из самых бесстрашных выбивали самые невероятные признания.
Жанетту, как и Идриса, обвиняют в подпольной буржуазно-националистической деятельности и шпионаже в пользу иностранных разведок.
Идриса мучили долго и изощрённо, обессиленный он пытался узнать что-нибудь о судьбе жены. Друзья, пытаясь его успокоить, перестукиваясь, говорили, что она на свободе. Но Жанетта всегда была рядом! И сейчас, в тюрьме, её также били, требуя подписать признания, говоря, что Идрис всё признал и дал против неё показания. Жанетта отрицала все обвинения и требовала очную ставку с мужем.
Идрис Зязиков умер 5 июля 1938 года.
Спустя много лет здоровье стало сдавать. Жанетта была вынуждена уйти на пенсию, хирургические операции следовали одна за другой. Помню, как доктор В. Вишневский, удалявший ей почку, удивлялся тому, как столько лет она прожила с этой отбитой и практически разрушенной почкой.
В конце декабря 1939 года было вынесено постановление военной прокуратуры о прекращении дела Зязикова И. Б. за смертью последнего, а 31 декабря 1940 года Жанетту выпускают за недоказанностью предъявленных обвинений из Грозненской тюрьмы в 12 часов ночи.
Из воспоминаний Елены Албогачиевой (дочь Гульдженеты): «Выпустили в 12 часов ночи, и она смогла добраться до дома родного брата Юсупа Албогачиева — Хасана, в Грозном. Здесь и узнала о тяжёлой болезни матери, а ранним утром выехала в Орджоникидзе домой».
Сердце матери Либихан! Как много оно вынесло страданий и боли. Смерть мужа, сына Мурада, дочери Гули, а теперь Жанетта и Идрис.
Жанетта успела застать мать живой. Либихан умерла на руках дочери, увидев её живой. Для матери это было счастьем!
Как рассказывала Елена Албогачиева, сошлось гадание гадалки, которая предсказала Либихан, что увидит она дочь в час своей кончины.
Надо было жить дальше!
Младшего брата Султана забрали в армию, и он сразу попал на финский фронт (Советско-Финская война 1939-1940 годов).
Жанетта едет в Москву. Надо забрать документы и вещи. Живёт у друзей. И тут её застала война. По ночам дежурит на крыше дома, сбрасывает горящие фугасы. А потом домой! Я её часто спрашивала, как ей удалось вернуться домой, когда немцы уже подходили к Москве. Отвечала просто: «На перекладных».
23 февраля 1944 года Жанетту и младшего брата Идриса забирают из родного дома в Орджоникидзе. Дорога в ад продолжается!
Младший брат Султан на фронте, Идриса не забрали — зрение минус семь, очки. Погрузили, как и всех остальных, в вагоны и повезли в бескрайние снежные степи Казахстана. Выселили в г. Акмолинск («акмола» — по-казахски «белая могила», ныне г. Астана — столица Казахстана). А летом 1944 года Султана, который после ранения лежал в госпитале в Будапеште, в сопровождении двух солдат с незажившей раной привозят к ним в Акмолинск. Семья вместе, и это уже счастье!
Но все раздеты, Султан в одной гимнастёрке, у Идриса и Жанетты тёплых вещей нет. Они — спецпереселенцы навечно, без права возврата на родину, без права перемещения. Раз в неделю должны приходить отмечаться в комендатуру.
На такое могла решиться только она — Жанетта. Решает ехать в Москву, без паспорта и других документов, спецпереселенка, враг народа. На улице лето 1945 года. Едет в Москву на один день. На собранные деньги покупает братьям тёплую одежду и с набитыми двумя сумками и вещевым мешком на плечах — на вечерний поезд, обратно.
Из воспоминаний Жанетты: «Руки мои были заняты сумками, сзади вещевой мешок. На перроне меня приметили местные воришки. Идут за мной, я быстрее, они за мной. Поняли, что не закричу, начинают на ходу раскрывать мой мешок и вытаскивать вещи. Так я, наверное, никогда не бежала, вагон рядом! Ну, кое-что успели вытащить, но главное довезла!» Вернувшись, одела братьев, а дальше надо было жить!
Сейчас мы знаем истинную причину выселения целых народов, написаны книги, дана оценка тем событиям. Но тогда наши отцы и деды не могли понять произошедших событий. Были репрессии против конкретных людей, и они затронули многие и многие семьи. Но когда врагами стали целые народы, чьи сыновья и дочери защищали страну на полях Великой Отечественной войны, понять произошедшее было невозможно.
Летом 1946 года Жанетта и мой отец Идрис предпринимают беспрецедентный шаг. Они решают ехать в Грозный, посмотреть, как живёт город, республика, люди после выселения тысяч и тысяч ингушей и чеченцев, надеясь понять причину выселения. И опять, как и в прошлый раз, едут без документов в Грозный. Их спасала неброская внешность, позволявшая затеряться в толпе. В Грозном останавливаются у Александры Георгиевны Аваяниди, с которой Жанетта сидела в грозненской тюрьме, и дружбу эту две женщины сохранили и пронесли до конца жизни (Аваяниди А. С. — главный технолог нефтеперерабатывающего завода имени Ленина в Грозном).
Никто не донёс, никто не выдал! Спустя неделю вернулись домой. Надежды на скорое возвращение домой не было. Ингуши и чеченцы не существовали, их вычеркнули и требовали не вспоминать.
В 1947 году интеллигенции выселенных народов разрешили поселиться в столице Киргизской ССР, городе Фрунзе (ныне Бишкек). Жанетта вместе с братьями переезжает в Фрунзе, в горкоме партии предлагают работать директором библиотеки. Жизнь берёт своё. Люди обустраиваются, женятся, выходят замуж, рождаются дети.
1953 год — смерть Сталина. Из воспоминаний Жанетты: «О смерти Сталина узнала от Тамары Мальсаговой (Мальсагова Тамара Тонтовна — историк, доцент Чечено-Ингушского государственного университета, дочь генерала Тонта Укурова. Жанетта и Тамара были близкими подругами, дружили с детства). Она прибежала ко мне на работу и, плача, стала меня обнимать. Я испугалась, думая, что случилось что-то страшное. А потом мы уже обнимали, плача, друг друга. Идём домой — на улице плачущие люди. Закрыв плотно окна шторами и, шёпотом напевая мотив лезгинки, пляшем как сумасшедшие, напугав до смерти ещё ничего не знающую старенькую мать Тамары».
1956 год — 20 съезд партии. Появляется надежда на возвращение домой, на родину, на Кавказ!
Из рассказа Елены Албогачиевой: «Была создана инициативная группа, в которую вошли Жанетта, Идрис Хантыгов, Джабраил Картоев, Джабраил Хаутиев, Абукар Наурбиев, Мади Альтемиров, Дошлако Мальсагов, Тамара Тонтовна Мальсагова, Идрис Базоркин и другие. Писали письма, по ночам ходили и собирали подписи, возвращались под утро, с опухшими и растёртыми в кровь ногами. Письма передавали через проводников проходящих поездов или просто забрасывали в вагоны, передавали знакомым, кто не боялся, ходили по домам, уговаривали людей писать индивидуальные письма, письма от коллективов, от союза писателей, от интеллигенции, от рабочих, от крестьян. И все эти душераздирающие письма только с одной-единственной просьбой — вернуть их на родину и восстановить Чечено-Ингушскую республику».
9 июня 1956 года первая делегация из 13-ти представителей ингушей и чеченцев поехала в Москву.
Часть делегации останавливается в доме Горчилиной Марии Вячеславовны в Дмитровском переулке (недалеко от Большого театра).
И сейчас, как и тогда, в далёком 1932 году, когда она боролась за реабилитацию Идриса Зязикова, Жанетта задействует весь доступный ей административный ресурс.
Жанетта дружила с женой Серго Орджоникидзе, Зинаидой Гавриловной, знала Серго Орджоникидзе и Анастаса Микояна, которые с глубоким уважением относились к Идрису Зязикову. Благодаря их непосредственному участию Идрису был отменён расстрел, а затем освободили из лагеря.
Делегация была принята Микояном, на тот момент первым заместителем председателя Совета Министров СССР, заявление было передано.
Одновременно Жанетта опять обращается с просьбой пересмотреть дело её мужа, требуя его полной реабилитации.
13 июля 1956 года дело в отношении Идриса Зязикова и других было прекращено за отсутствием состава преступления.
Это был горький и счастливый день её жизни, но Идриса уже не было рядом. Тюрьма, пытки, выселение — она мужественно прошла этот путь, и дожила до этого счастливого дня!
Впереди возвращение домой! Но это оказалась «радость со слезами на глазах».
Территория Пригородного района осталась в пределах Северо-Осетинской АССР. Как и тысячи ингушей, возвращающихся из депортации, Жанетта и ее семья лишились возможности вернуться в родной дом в Орджоникидзе, откуда были выселены в феврале 1944 года. Дом заселен чужими людьми. Возвращаются в город Грозный, живут у друзей, потом на съемных квартирах.
А вскоре Жанетту вызывают в обком партии и предлагают работу в краеведческом музее. Так в 1957 году ее назначают директором Чечено-Ингушского краеведческого музея, в котором она проработала до 1969 года.
Может быть, за многие годы борьбы за жизнь, за человеческое достоинство, за право быть гражданином, а не шпионом или врагом народа, у нее появилась возможность просто жить, просто работать и заниматься интересным и любимым делом. Появилась надежда, как и у многих тысяч и тысяч возвращающихся домой из депортации.
Необходимо немного рассказать о состоянии Чечено-Ингушского музея на тот период. После объединения в 1934 году Чеченской и Ингушской автономных областей, в 1936 году создается Чечено-Ингушская автономная республика, и в том же году — объединенный Чечено-Ингушский краеведческий музей. В 1940 году все коллекции Ингушского музея были переданы Чечено-Ингушскому музею.
В музее представлялась история Кавказской войны, история борьбы грозненского пролетариата за советскую власть, были коллекции военного оружия, изобразительного искусства и т. д.
После депортации в 1944 году чеченцы и ингуши были вычеркнуты из списка народов СССР. Достаточно сказать, что после возвращения на родину, только после настоятельных обращений депортированных народов, был подготовлен и выпущен в 1958 году дополнительный том 51-й БСЭ, в который включили сведения о депортированных народах, в том числе чеченцах и ингушах.
Уничтожались документы, архивы, памятники, любая литература, в которой упоминались имена чеченцев и ингушей. Мы знаем, как варварски взрывались наши башни, кладбища, надгробные памятники, уничтожалась история народов. Была проведена этническая чистка, которая коснулась и краеведческого музея.
Жанетта возглавила музей, в экспозициях которого даже намека не было на существование чеченцев и ингушей, а тем более многовековой истории, истории их борьбы за советскую власть, участие в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Деятельность музея была направлена на историческое исследование не горских народов, а казаков и грозненского пролетариата. «Горские народы» показывались врагами и грабителями, чтобы вызывать к ним чувства вражды и ненависти. Казаки же изображались «защитниками Кавказа от вероломных врагов». Рассказывалось об их подвигах и мужестве в борьбе с «разбойниками и грабителями».
Так, в Грозном в 1949 году, по указанию Берия, был восстановлен бюст А. П. Ермолову, который был демонтирован в 1922 году, а у его подножия размещались чугунные плиты, на одной из которых было написано высказывание А. П. Ермолова о чеченцах: «Народа сего под солнцем нет коварнее и подлее».
Перед Жанеттой стояла сложная задача — создание Чечено-Ингушского национального краеведческого музея. Нужно было все начинать заново, и это в обстановке негласного сопротивления со стороны партийных органов и тихого саботажа местных властей и некоторых сотрудников.
Она окунулась в работу. В музей вернулся работать Мурад Базоркин — наш историк и этнограф. Началась работа по подготовке национальных кадров. Это были годы восстановления национальной литературы, театра, искусства, начал работать институт истории языка и литературы, открывается библиотека имени Чехова.
Огромное значение для развития музея имело создание в 1957 году объединенной Северо-Кавказской экспедиции, руководителем который был известный ученый Е. И. Крупнов. В работе экспедиции принимали участие сотрудники краеведческого музея. Экспозиции музея и его фонды пополнились бесценными экспонатами и археологическими материалами. За десять лет, с 1957 по 1967 год, в музее были созданы экспозиции природы (диорамы животного мира и природы), археологический раздел, в котором, я помню, было представлено скифское захоронение. По черепу скифского воина в лаборатории М. М. Герасимова в Москве был восстановлен его облик, а затем и выполнен бюст.
Созданы макеты ингушских башенных комплексов, макет ингушской жилой башни, у которой открывалась передняя стена, и перед глазами посетителей представали обитатели древней башни, их повседневная жизнь и быт. Раздел дореволюционной жизни вайнахов. Раздел гражданской войны, где впервые появились экспозиции, посвященные знаменитому Долаковскому бою, сражению за крепость Воздвиженскую. Появились имена ингушей и чеченцев, боровшихся за установление советской власти — Гапура Ахриева, Асланбека Шерипова, Юсупа Албогачиева. Впервые появились материалы о жизни и деятельности Идриса Зязикова, здесь выставлялись некоторые сохранившиеся у Жанетты его личные вещи (пенсне, футляр для очков, ручка).
Жанетте долгое время не удавалось открыть эту экспозицию, хотя Идрис и был реабилитирован. Экспозицию не разрешали под различными предлогами, властям были не нужны яркие национальные лидеры. Но Жанетта сумела добиться, чтобы имя Идриса появилось в музейных экспозициях.
Раздел Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Очень сложный раздел. Власти до последнего замалчивали участие ингушей и чеченцев в войне и об их вкладе в Победу. Приходилось отстаивать каждое новое имя, заслуги и награды.
Официально разрешен стенд, посвященный чеченцу Ханпаше Нурадилову. Годы спустя появилось имя Асият Тутаевой и история ее бессмертного подвига.
Появились разделы, посвященные быту горцев, представлены национальные одежды мужские и женские (в том числе сохранившееся платье моей бабушки Дибы Базоркиной), национальные ковры и мебель. Все это собиралось по крупицам в экспедициях по селам, среди родственников и друзей.
Заканчивались экспозиции музея современными достижениями Чечено-Ингушетии в развитии народного хозяйства. Были представлены макеты современных нефтеперерабатывающих заводов, громадный макет развития Грозного на ближайшие 20 лет.
Представлены имена национальных писателей, художников, артистов. Так, в музей были переданы некоторые костюмы М. Эсамбаева, которого Жанетта знала лично, с которым дружила и жила в одном доме на улице Красных фронтовиков, 25.
По данным И. З. Пономаревой, с которой Жанетта проработала долгие годы, в 1957 году фонды музея состояли из 3456 экспонатов, а в 1972 году их было более 80000.
Музей принимает участие во всесоюзных конкурсах и выставках. В 1967 году Чечено-Ингушский краеведческий музей удостоен диплома Министерства культуры СССР.
И работали в музее в это время уже 12 научных сотрудников, из которых пятеро были ингушами и чеченцами.
Открываются такие филиалы:
• Мехкетинский краеведческий музее, 1962 г.
• Чечено-Ингушский республиканский музей изобразительных искусств имени Захарова, 1961 год. Он был создан на базе Чечено-Ингушского республиканского музея.
• Историко-мемориальный музей в сел. Шатой, посвященный Асланбеку Шерипову, 1967 год.
• Продолжено и практически завершено создание музея имени С. Орджоникидзе в селении Мужичи, в доме местного жителя М. Хакиева, в котором жил Орджоникидзе. Музей был создан еще в 1940 году, когда его первым директором был Мурад Куркиев. Теперь были созданы новые экспозиции гражданской войны, экспозиции растительного и животного мира Ингушетии, над которыми работали Мурад Базоркин и художник Гази-Магомед Даурбеков, создавший и скульптуру С. Орджоникидзе, установленную у входа в музей.
К музею был прикреплён старенький грузовик для перевозки материалов и готовых экспозиций из художественных фондов. В художественных фондах при Министерстве культуры ЧИАССР в Грозном изготавливались макеты и отдельные фрагменты будущих экспозиций, которые прошли согласование в министерстве и обкоме партии и выделены деньги. Вот на этом грузовичке, уговорив Жанетту взять меня с собой, в кузове, среди ящиков с материалами для музея, посчастливилось мне побывать в музее в период его восстановления. Детская память сохранила завораживающую красоту гор извилистой дороги да уже смонтированные экспозиции местной фауны — чучела горных туров и орлов, белок и птиц.
Интересная история связана с памятником Ермолова в Грозном, который взрывали с фанатичным постоянством. Мы жили недалеко от этого места, и от очередного взрыва окна нашей квартиры готовы были вылететь наружу. Власти упорно восстанавливали памятник, негласно демонстрируя свое истинное отношение к коренным народам. Из воспоминаний М. Эгиева: «Как-то после очередного взрыва Жанетту вызвали в обком партии и дали задание обосновать историческую необходимость данного памятника для истории города. Жанетта подключила весь коллектив музея, и было найдено в фондах музея то самое историческое решение большевиков 1922 года о ликвидации памятника. Жанетта приехала в обком партии и молча передала это постановление. Больше вопросов не было». Памятник был демонтирован в 1989 году.
В начале 1969 года она уходит на пенсию. Тяжелые операции и подорванное здоровье не позволили больше заниматься любимым делом. По рекомендации Жанетты директором музея назначают Фатиму Кудусову, которая и продолжила начатое ею дело.
Удивительная судьба поколения наших отцов! Их уничтожали, но они поднимались и опять боролись, созидали новую жизнь, в которую верили до конца своей жизни.
Судьба Жанетты созвучна судьбе ее народа. Вместе с ним она боролась, падала, поднималась и снова боролась, и всегда верила в прекрасное будущее своей Родины!
Идрис Зязиков умер 5 июля 1939 года, похоронен в Тыртовой роще, на окраине Грозного. Могила его неизвестна. Владикавказ и Пригородный район вошли в состав Северной Осетии.
Жанетта умерла 28 марта 1982 года, похоронена в селе Барсуки, на родине. Чечено-Ингушский краеведческий музей был полностью разрушен, а затем и разграблен, так же как и музей изобразительных искусств имени Захарова. Дом, в котором жила Жанетта, сгорел в ночь с 31 декабря 1994 года на 1 января 1995 года со всеми фотографиями и документами.
Жанетта умерла задолго до войны, трагическая судьба, постигшая ее детище, ей неведома. Труд многих ученых, собиравших уникальные материалы по истории, культуре, в том числе и труд Жанетты, был уничтожен и оказался под руинами. Ущерб, нанесенный истории и культуре ингушей и чеченцев, стал национальным бедствием.
Сейчас восстанавливается музей в Чечне, развивается краеведческий музей в Ингушетии. Хочется верить, что силы, вдохновение и труд, которые она вложила в последнее дело своей жизни — Чечено-Ингушский национальный краеведческий музей — не пропали под руинами Грозного, а для этого надо просто помнить о Жанетте Ярычевне Зязиковой-Хантыговой, женщине удивительной и непростой судьбы! Ибо «народ, желающий быть великим народом, должен знать свою историю. Вечен тот народ, который ясно осознает свое историческое призвание» (Бестужев-Рюмин).
Из воспоминаний М. Эгиева: «В далеком 1957 году Жанетта с семьей живет в съемном доме в городе Грозном. Как-то в один из выходных дней вдруг приходит группа чеченских женщин и спрашивает Жанетту. Выясняется, что они вместе с ней сидели в грозненской тюрьме в 1939 году. Они обнимают ее, целуют, говорят, что обязаны ей жизнью, что выжили тогда благодаря ее поддержке, а ее пример добавлял им силы и мужество. Сейчас возвратились домой из депортации и узнали, что Жанетта живет в Грозном. Ну, а дальше — самое смешное и удивительное. Во двор завели корову, которая была зарезана, был накрыт стол в ее честь, а потом устроены танцы». Вот такая история!
Меня спросил мудрец:
Ты отчего печальна?
Поведай тайну мне печали,
и вдвоем ее мы одолеем и споем о счастье, о любви
ну и о том, как жить,
а также и о том, что есть светла струна и у печали.
Ее когда-то белой лилией обозначали,
и повести есть о том:
и будь то лилия иль хризантема,
белее снега,
чище воздуха,
вкусней воды,
ее как хочешь назови.
Но вот коснись — тугой атласной,
изогнутой, такой прекрасной,
целуешь, кажется, умрешь от счастья,
боли расставанья, увяданья, тленья!
Но нет — творение нетленно
и вечный есть его абрис!
Ты только памяти коснись,
открой заветный, дивный ларчик —
плывут, спешат, летят
они, все абрисы твоей любви!
Они озарены цветеньем
твоей любви благословеньем
и радости твоей лучи
чуть скажут им — иди, живи,
и вновь все рядом, скажут сказки!
Пожалуй, как ни назови —
а все же лучше оживи
и напиши ее сейчас же —
историю такой любви!
У всех она своя на свете,
пускай услышат люди эту
под шорох осени листов,
под хризантемы запах острый
мы оживим один росток любви,
что жил в пустыне пестрой,
сломался, слёг — и лёг в века
картиной верности и зла!
(Н. Л. Меликова)
Л. Хантыгова-Бесланова