Убийства сотрудников правоохранительных органов происходили чуть ли не каждый день. Родные просили его оставить работу, но он не только не подписывался под такой вердикт, но даже в отпуск не уходил, потому как не мог покинуть свою «огневую» точку, когда вся республика была в состоянии необъявленной войны...
7 июля 2009 года в 8 часов 20 минут неизвестными лицами в центре города Назрань был обстрелян автомобиль, которым управлял полковник милиции, начальник экспертно-криминалистического центра МВД Республики Ингушетия Магомед Гадаборшев. 9 июля Магомед, не приходя в сознание, скончался от полученных ран. Указом Президента РФ от 6 марта 2011 года награждён медалью «За отвагу» (посмертно).
Утро было обычное, летнее, только бы жить и радоваться, хотя в последнее время смерть каждую минуту дышала в спину всем сотрудникам правоохранительных органов, каждый ходил, словно по острию ножа, под прицелом, и никто не мог знать, кто будет следующий... В этой довлеющей и леденящей душу ситуации немало было и тех, кто не выдерживал этого накала, уходил с работы или переводился в другие регионы.
— Понять их можно, время было очень тяжелое, — говорит Руслан Булгучев, который работал тогда начальником межрайонного отделения милиции по экспертной линии, а после гибели Гадаборшева заменил его на посту руководителя экспертно-криминалистического центра МВД Республики Ингушетия. — Но многие держались, несмотря на угрозы и убийства. Хотя и за жизнь свою, чего греха таить, боялись, и за жизнь своих родных, потому как подрывали нас чуть ли не каждый день, обстреливали, да чего только ни делали, чтобы сломать нас, запугать, заставить ходить по струнке.
Но не смогли запугать, не проходило такое со многими, кому уйти не позволяла мужская честь и гордость. «Уйти, это значит испугаться, сбежать, а вместо тебя кто-то другой будет подставлять спину, — говорил Магомед Гадаборшев своим братьям, которые настоятельно просили его бросить работу в правоохранительных органах. — Ведь кто-то должен работать на моём месте».
— Я не побоюсь сказать, что это был человек с большой буквы, — говорит его супруга Марет Гадаборшева, — пусть даже мне не скромно так говорить о своём муже, но, думаю, меня простят с учётом того, что его уже нет с нами. Гирихан (так его чаще всего звали в семье, друзья, коллеги) и в отпуск-то не уходил, потому что весь был в работе, очень принципиальный и ответственный в своём деле, равных в криминалистике ему не было ни в Саратовской области, где он начинал свою профессиональную деятельность, ни здесь. Об этом говорили его коллеги по работе. Там, в городе Ершове, где он начинал свою профессиональную деятельность, его очень уважали как специалиста, уважали за порядочность, честность, за обязательность. Он никогда, никого в своей жизни не подводил, если что-то обещал, то это было уже железно. Коллеги его даже шутили по этому поводу: «Гирихан сказал — Гирихан сделал!» Потом как-то пришло письмо из МВД Ингушетии с приглашением на работу. Конечно же, домой его, да и меня, тянуло всегда. Бросили работу там (он свою, я тоже работала — педиатром) и вернулись на родину. Было нелегко обживаться, проблемы с жильём, маленькие дети, и тяжёлые в республике времена. Но жить среди своих всё же было лучше.
Сам Магомед Гадаборшев был из большой семьи — их было пять мальчиков и пять девочек. Жили они в посёлке Карца, близ города Владикавказа. Все смогли выучиться, получить достойное образование. Магомед окончил Всероссийскую академию управления МВД России в Москве. Родные очень тяжело пережили его смерть, они гордились своим братом и, безусловно, любили и уважали его. О редком обаянии нашего героя говорили и соседи.
— Гирихан был всегда обходителен и крайне вежлив, — вспоминает его соседка Лейла, — никогда не проезжал мимо, не поздоровавшись, причём остановит машину и выйдет из неё, как положено по этикету. Редко кто соблюдает это сегодня. И всегда так по-доброму, любезно предлагал свою помощь.
— В семье Гирихан был требовательным мужем и строгим, но заботливым отцом, — вспоминает Марет. — Он сам никогда не говорил мне ничего лишнего, и я себе не позволяла даже взглядом как-то перечить ему. Такой был семейный устав. С девочками при этом всегда был добр и заботлив. Со старшей Томочкой мог сидеть долго, интересовался её делами, давал советы, что да как сделать, как поступить. Коллеги по работе вспоминали, как он терпеливо и степенно отвечал на звонки своих детей, словно разговаривал со взрослыми людьми. Гирихан сильно переживал по поводу гибели молодых сотрудников, которых цинично убивали чуть ли не каждый день, оставляя убитыми горем пожилых родителей и семьи без отцовской заботы.
Как-то, в очередной раз после убийства сотрудника, он пришёл домой разбитый и угнетённый. Это было где-то за месяц до его смерти. «Гирихан, вы хоть находите этих убийц? — спросила я у него. — Такое ощущение, что они словно растворяются в толпе, как чёрные тени».
Он промолчал. Вообще лишний раз не любил говорить о своих переживаниях. А за неделю до смерти, так озадаченно спросил у меня: «Как же ты одна поставишь на ноги наших девочек, если что со мной случится?» Я тогда напрочь отмела его переживания, даже думать об этом не хотела. А смерть, как оказалось, была в двух шагах. Он очень спешил в то утро, я едва успела за ним закрыть ворота, как через 15 минут эта страшная весть молнией рассекла всю мою жизнь, как говорят, поделив её на «до» и «после». Я понимаю, что он не мог иначе. Прошло уже семь лет, привыкнуть невозможно, его не хватает всегда. Эта была стена, надёжная для меня, для девочек, для братьев, сестёр, для друзей и товарищей. Но нам есть кем гордиться, у его убийц нет имени, а имя Гирихана увековечено и в нашей памяти, и в памяти народа.
— Одним словом, хороший был человек, тяжёлая была потеря, — вспоминает его коллега, подполковник полиции Фатима Гойгова. — Я с ним сидела в одном кабинете, он был старше меня и гораздо опытнее, часто обращалась к нему за помощью, где поддержит, где подскажет, всегда вежливый, порядок на столе офицерский, а когда стал руководителем, то удивлял нас своей, я бы сказала даже, опекой. Шёл навстречу, когда у нас бывали какие-то семейные проблемы, предлагал свою помощь, если что. В этом он был весь. И время пролетело...
— К смерти привыкнуть нельзя, — говорит Руслан Булгучев, — потеря товарищей, коллег всегда воспринималась очень тяжело, но с Гириханом случай был особенный. Помимо того, что в его лице мы потеряли хорошего человека, компетентного руководителя, боль удваивалась от того, что без кормильца осталась большая семья — семь девочек, двойняшки только родились. У Гирихана ведь не было сына, они ждали его очень, видно, не суждено им было. А коллектив у нас был очень сплочённым, дружным, жили как одна семья. Когда весть о смерти начальника экспертно-криминалистической экспертизы облетела с экранов телевизоров Россию, из всех уголков нашей страны посыпались звонки со словами соболезнования, каждый считал своим долгом предложить помощь семье, эксперты-криминалисты из всех регионов открыли для семьи счёт, всячески старались поддержать их, не оставлять наедине со своей болью.
На Мемориальном комплексе в городе Назрани высажена аллея Памяти в честь сотрудников правоохранительных органов, погибших при исполнении служебных обязанностей. Каждое высаженное на аллее дерево — это живая память, за которой стоит чья-то судьба, которая продолжается в их детях, в народной памяти, как об очередном испытании на выносливость и мужество, выпавшем на долю ингушского народа. Есть там и дерево Магомеда Гадаборшева.