В эти дни в Ингушетии проходят траурные мероприятия, посвященные памяти жертв осетино-ингушского конфликта 1992 года. В результате межэтнического конфликта 30 лет назад с обеих сторон погибли сотни людей, а около 200 человек до настоящего времени считаются без вести пропавшими. В память об этой трагедии сооружен мемориал «ГIозота кашамаш» в Назрани. Там похоронены сотни жертв конфликта в Пригородном районе и Владикавказе. В день годовщины трагических событий мы пообщались с советником Главы Ингушетии, известным общественным и политическим деятелем, государственным советником юстиции II класса, почетным работником прокуратуры СССР, заслуженным юристом России Иссой Костоевым.
Исса Магометович, как очевидец тех событий, рассказал нашему изданию о своем видении преодоления последствий трагедии, укрепления межнационального согласия:
«Очень важно постараться расставить всё на свои места. Я действительно был одним из очевидцев, свидетелем тех событий, которые произошли в октябре 1992 года. Я в достаточной мере был информирован и тогда, и в последующем об условиях и причинах возникновения трагедии, обрушившейся на ингушский и осетинский народы. Пытался в меру своих сил и возможностей остановить эту надвигавшуюся беду. Но, к сожалению, получилось так, что не удалось это сделать.
Могу со всей ответственностью сказать, что трагедия эта не нужна была ни труженикам, ни рядовым жителям Осетии и Ингушетии, ни бизнесу, который тогда только зарождался в начале 1990-х годов. Сотворили это великое коварство и великое горе националисты с обеих сторон, особенно находившиеся у власти в Осетии. Вот этот пещерный национализм, без каких-либо переговоров и обсуждения возникшей ситуации, привел к этой кровавой развязке.
Сейчас спустя 30 лет, чтобы понять всю глубину трагедии, произошедшей между нашими народами, достаточно такой картины (со мной это часто происходит): прилетаешь в Беслан, смотришь — мемориальное кладбище «Город ангелов» с мраморными изваяниями детишек. Садишься в машину едешь, а там дальше граница, подвергаешься оскорбительным допросам: куда, откуда едете, досмотр машины. Доезжаешь до Мемориала памяти и скорби «ГIоазота кашамаш» в Назрани. Невольно думаешь, какая все-таки великая трагедия произошла в эти дни, что и те, и другие сотворили своими руками. Эти рукотворные памятники нашей великой трагедии говорят: что вы наделали?! Здесь, в Назрани, стоит огромное количество надмогильных плит, безымянных, где нет захоронения людей. Они пропали без вести в дни этого конфликта. Эта ситуация усугубляет горе и страдания родных и близких даже спустя 30 лет.
Можно доказывать бесконечно, кто виноват и кто прав, история все расставит на свои места. Но сегодня нужно искать пути разрешения этой большой проблемы, которая легла между нами. Все эти годы страдают люди. Они не могут возвращаться в свои дома, где проживали, сохраняется подозрительность друг к другу. Все-таки тяжесть груза происшедшего не дает открыться. Есть люди, которые устали от всего этого.
Появились целые поколения после этой трагедии. Если исторической судьбой и осетины, и ингуши обречены жить по соседству, надо находить пути разрешения разногласий. Главное, на мой взгляд, — исходить при этом надо из ситуации, касающейся прав людей. Выдающийся немецкий философ Иммануил Кант писал: «Самое святое из того, что есть у Бога на земле — право». Если камнем преткновения в обострении всей этой ситуации стал территориальный вопрос, предусмотренный федеральным законом, то в этом не Ингушетия виновата, не она приняла закон «О реабилитации репрессированных народов». Закон был принят Верховным Советом России. Не Ингушетия приняла постановления и законы о создании и восстановлении Ингушской Республики. Это сделано федеральной властью, высшими органами власти. И они должны были тогда решить эти вопросы путем компромиссов.
Уверен, что если ингуши и осетины будут исходить из своей исторической близости, сложившихся обычаев и традиций, ситуация в корне изменится. Исторически осетины и ингуши близкие народы (я не имею в виду чеченский этнос), из всех остальных народов по своей культуре, обычаям и традициям. Во все времена наши самые цивилизованные ингуши и осетины всегда роднились, женились, выходили замуж. Очень известные люди, генералы царской армии, образованные люди тех времен женились на осетинках и наоборот. Совсем недавно, читая книжку одного осетинского бывшего моего коллеги Баскаева, который работал в МВД, узнал, что супруга осетинского генерала Харанова была дочерью ингушского генерала Бонухо Базоркина. Много таких примеров.
Сегодня мы должны искать пути нашего сближения. Таких вариантом очень много. Прежде всего надо исходить из права человека, закрепленного законами и международными актами. Если мы будем исходить из этого, все вопросы можно решить.
Что касается планов руководства республики, насколько мне известно, рассматривается целый ряд предложений, который хотят предварительно прорабатывать с представителями Северной Осетии. Это — научная интеллигенция, спортивные общества, активисты, депутатский корпус. Есть общественная организация «Стыр Ныхас», там очень солидные, образованные люди. Необходимо встретиться поговорить. Спросить у них: как вы думаете, дальше нам нельзя так продолжать, нельзя так жить дальше, глазеть на наши воздвигнутые кладбища и носить в себе весь этот груз. Это невыносимо. Любая война на земном шаре в конечном итоге заканчивается миром, люди продолжают жить, мы все свидетели этого. Вот такие у меня пожелания и мое мнение.
Я вам больше хочу сказать, примерно такая же ситуация, как у нас, которая происходит с ингушским населением Пригородного района, была в Карачаево-Черкесии. Там абазинцы и ногайцы, живущие испокон веков на этой территории, заявили о том, что они плохо представлены во властных структурах, что их это не устраивает, что их права ущемляются. Человек, далекий от политики, банкир, находившийся во главе республики, Мустафа Батдыев поручил проработать этот вопрос. Парламент взял и принял закон об административном переустройстве. Создал два района Абазинский и Ногайский, включив туда села, где жили абазинцы и ногайцы, внес изменения в Конституцию. Дали им возможность выбрать своих представителей. Сказали: «Живите, развивайте бизнес, занимайтесь сельским хозяйством». И все эти вопросы были сняты.
В Осетии есть сегодня Дигорский район, потому что там преобладает этнос дигорский, Ирафский район, осетинский Иристонский район. Можно Пригородный район назвать «Ингушским» в составе Северной Осетии?! Нет ингушам разницы — это ингушский район в составе Северной Осетии или Ингушетии. Может, им там даже будет лучше, потому что привыкли, чем в составе Ингушской Республики. Речь идет здесь только о части Пригородного района (левобережная часть Пригородного — это Гизельдонский район). Восстановите его (Пригородный район), те села, где ингуши жили и живут, назовите «Ингушским». Внесите это в Конституцию, и ингуши будут чувствовать себя равноправными, не ущемленными гражданами Северной Осетии, на этом территориальный вопрос будет снят. Никакие другие волевые решения здесь неприемлемы. Все эти вопросы нужно обсуждать. Одно ясно — никогда дорога, идущая от ингушей к осетинам, и наоборот, травой не зарастет».