Личные письма выдающегося ингушского просветителя, лингвиста, этнографа, одного из ярких представителей ингушского зарубежья начала прошлого века Магомеда Джабагиева передадут, спустя восемьдесят лет после его смерти, на малую родину — в Ингушетию.
«Ингушетия» попросила рассказать об этой акции Ису Бокова, исследователя научного центра по деловому праву и управлению из Университета Париж Декарт.
— На прошедшей неделе меня пригласили в Париж, и через доверительное лицо от семьи Жоржа Дюмезиля мне передали восемь писем Магомеда Джабагиева из семейного архива Дюмезиля, — сообщил «Ингушетии» Иса Боков. — После их получения, учитывая, что это личные письма Магомеда Джабагиева, я в первую очередь ознакомил с ними наследников просветителя, проживающих во Франции в городе Нанси, Мурада и Зайнап Джабагиевых. Родственники Магомеда Джабагиева предельно ясно высказались за передачу личных писем в библиотечный фонд Ингушского государственного музея краеведения им. Т. Мальсагова, и в ближайшее время они будут переданы туда.
В краеведческом музее уже имеется кинжал Магомеда Джабагиева, привезенный из Парижа, который в 2011 году передал Алихан Харсиев. И эти письма будут дополнением к уже имеющимся в музее экспонатам о Магомеде Джабагиеве.
— Мы благодарны семье Жоржа Дюмезиля за согласие передать нам восемь личных писем, которые Магомед Джабагиев написал Дюмезилю в 1934-1935 годах, — отмечает Иса Боков. — Это было не простым решением, потому что так просто личные письма у нас во Франции не раздаются. Это, прежде всего, личная переписка и взаимоотношения двух интеллектуалов — Магомеда Джабагиева и Жоржа Дюмезиля. Стоит напомнить, что частная жизнь во Франции неприкосновенна. Но семья члена Французской академии Жоржа Дюмезиля в ответ на нашу просьбу и рекомендацию университетской библиотеки разрешила изъять из архивной папки Жоржа Дюмезиля и передать нам личные письма Магомеда Джабагиева.
Мы долго шли к этому. Череда культурных мероприятий во Франции, презентация Ингушетии в Университете Парижа и ИНАЛКО с участием образованной молодежи и студентов, обновление чурта Магомеда Джабагиева на мусульманском кладбище Бобиньи под Парижем, которые мы провели во Франции в последние годы, создали определенное доверие в университетской среде к нашей работе. Мы считаем, это важным шагом на пути в продвижении нашей исследовательской работы по изучению истории ингушского зарубежья в Европе. Мы знаем, что прошлое, настоящее и будущее тесно связаны друг с другом. Изучение нашей истории даст нам возможность познать нас самих. В настоящее время проблема в том, что мы многое не знаем о прошлом ингушского народа, не все могут сказать, какими мы были сто-двести лет назад. Поэтому наш долг еще раз вспомнить о людях, которые оставили свой яркий след на ингушской земле и в странах своего проживания.
У студентов и молодежи возникают законные вопросы по поводу истории начала ХХ века, о судьбах наших соотечественников, о тех, кто иначе относился к Октябрьской революции, или когда наши предки были не по своей воле разделены на «белых» и «красных». Ингуши-иммигранты, представители первой волны, до того как покинуть Россию, служили преданно Российской империи. Одним из таких был Магомед Джабагиев — уникальный человек, лингвист, этнограф и собиратель ингушского фольклора. Его историческая заслуга заключается в том, что он был одним из активных участников создания Горской республики на Кавказе.
Письма, которые мы получили в свое распоряжение, очень многое прояснили из его личной жизни и о его работах по ингушскому языку. Конечно, это трогательные моменты его жизни в Париже. Но для нас это важный источник, имеющий большое значение для изучения личности Магомеда Джабагиева и времени, в которое он жил, характеристики людей, которые его окружали и входили с ним в непосредственное общение. Мы пытаемся шаг за шагом пройти с ним его эмигрантский период жизни в Париже. Мы обратили внимание на стиль, ровный почерк и языковые средства выражения писем Магомеда Джабагиева. Хочу заметить, что сегодня, редко найдешь человека, который бы начинал свое письмо в переписке с кем-то со слов «глубокоуважаемый», «многоуважаемый». Они, как ничто лучше, показывают его характер, ум и разностороннее образование.
Вот текст двух из этих посланий:
«Глубокоуважаемый господин Дюмезиль!
В начале нашего знакомства и наших с Вами занятий по ингушскому языку мы условились с Вами о том, что всё, что Вами будет записано под мою диктовку и вообще всё позаимствованное Вами от меня по ингушскому языку, прежде чем отдать в типографию для печатания, будет сперва передано мне для просмотра и исправления ошибок. Я хотел бы, чтобы это наше условие было непременно соблюдено. Уважающий Вас и готовый к услугам, М. Джабагиев.
1 августа 1934 г.»
«Глубокоуважаемый господин Дюмезиль!
Всё то, что я давал Вам написанное на ингушском языке, как то собранные и обработанные мною ингушские народные произведения (в числе их имеются и мои личные), а также составленный мною Ингушско-русский словарь, не отдавать в печать, пока они не будут просмотрены и исправлены ошибки мною лично.
Уважающий Вас и готовый к услугам, М. Джабагиев».
— Как видно из письма, Магомед Джабагиев всё-таки составил Ингушско-русский словарь, — поясняет Иса Боков. — А вот что по этому поводу пишет Жорж Дюмезиль. Как известно, в 1935 году в Париже вышла книга Магомеда Джабагиева на французском языке под названием «Тексты по ингушскому фольклору» в переводе и с комментариями профессора Ж. Дюмезиля. Член Французской академии, ученый-языковед Жорж Дюмезиль в 1935 году написал о Магомеде Джабагиеве следующие слова во введении этой книги: «Весной 1934 года месьё Албогачиев, с которым я работал над ингушским языком предыдущие годы в летнее время, познакомил меня со своим зятем (здесь имеется в виду с мужем его сестры) месьё Магомедом Джабагиевым, иммигрантом, который проживал в тяжелейших условиях. Этот стареющий человек хранил незабвенно то, что было всегда главной целью его жизни: служить своему народу. Ещё во время учебы в российской гимназии молодой Магомед уже тогда инстинктивно начал записывать ингушский фольклор. В свое свободное от учебы время он собирал ингушские песни, традиции, пословицы, он их заучивал наизусть и, как мог, записывал со странным, но очень умно подобранным алфавитом».
В семейном архиве Дюмезиля в Париже, к сожалению, не оказалось Ингушско-русского словаря, ни рабочих рукописей Магомеда Джабагиева, которые не были опубликованы Дюмезилем. Хотя из письма видно, что была также запись под диктовку. Не оказалось в семейном архиве и приготовленной Магомедом Джабагиевым после выпуска своей книги в 1935 году, второй работы под названием «Мифология древних «кистов», то есть галгай (ингушей)», которую он приготовил для издания. О том, что вторая работа существует, мы узнали, только получив эти письма. С уходом Магомеда Джабагиева его архивы потерялись на долгие десятилетия. Наша работа по поиску документов будет продолжена, мы будем это делать открыто, вовлекая в эту работу ингушскую молодежь, выпускников французских и бельгийских университетов.
Нас интересует всё, что связано с ингушским зарубежьем. Мы осознаем, что в те годы мы потеряли часть интеллектуального потенциала ингушского народа, в связи с выездом интеллигенции за пределы России. Многие из них так и умерли в иммиграции, не дождавшись своей реабилитации. И мы их помним: это генерал Сафарбек Мальсагов, политические и общественные деятели Магомед и Висан-Гирей Джабагиевы, журналист Джемалдин Албогачиев, полковник Муртаза Куриев.
Дала къахетам болба, Дала гешт долда царна!