Султан-Гирей Саадулович Котиев. Судьба этого человека, тесно переплетенная с газетой «Сердало» и государственными структурами власти, складывалась непросто. Его становление, как личности, пришлось на сложный исторической период чудовищной депортации ингушского народа.
14-летним подростком оказался он в суровых краях Казахстана, воспоминания о которых не оставляли в покое его израненное сердце. Жизненный путь Султан-Гирея Котиева был тернистым и сложным. Многое пришлось ему повидать и пережить, но ему хватило сил и мужества пронести в своем сердце неподдельную любовь к Отчизне и внимательное отношение к людям.
Родился Султан-Гирей Саадулович Котиев 10 июля 1930 года в с. Чернореченское Пригородного района Ингушской АО. Его родители — Саадула Халмурзиевич и Салихат Сагиевна Цолоева — были малограмотными людьми, но зато нутром они были мудрые и благородные, да и в житейских делах отличались смекалкой. Главным достатком в семье они считали не только хлеб насущный, но и сохранение национальных традиций и чистоты родного языка и, что само собой разумеется, получение знаний. И время показало, что эти люди воспитали достойное поколение.
Обычно в крестьянско-горских семьях дети растут быстро. В свои подростковые лета мальчикам, особенно в военное время, приходилось брать на свои плечи груз тяжелого физического труда. Так было и в семье Котиевых. Старший Султан-Гирей не только хорошо успевал в учебе в начальной школе и сельском медресе, где научился читать, понимать и толковать Коран, но и был настоящим помощником по хозяйству.
В семье Котиевых в момент высылки было восемь сыновей. Многие завидовали счастливым родителям такого большого и дружного семейства и говорили: как бы не сглазить. Но беда однажды пришла не только в их дом. Наспех собрав самое необходимое, они на долгих тринадцать лет покинули свой родной очаг, в котором совсем недавно слышались счастливые детские голоса. Их привезли в районный центр Денисовка Кустанайской области, где Султан-Гирей продолжил учебу в одной из средних школ. Судьба же пятерых братьев нашего героя сложилась более чем плачевно: самый младший брат, будучи грудничком, умер ещё по дороге в Казахстан, а четверо уже на месте заболели тифом и вскоре тоже умерли один за другим. Осталось их трое: Султан-Гирей, Суламбек и Саварбек.
В первое время пребывания на новом месте, когда люди не знали, откуда что взять и как обеспечить семью пропитанием, чтобы не умереть с голоду, отец Саадула Халмурзиевич работал день и ночь. Благо, к труду он был приучен с детства. До высылки с 1929 года по рекомендации С. Кирова он работал председателем колхоза имени Ленина в Пригородном районе Ингушской автономной области, откуда сельхозпродукция отправлялась почти во все города Советского Союза.
Но Саадула проявлял отцовскую заботу не только в собственной семье. И об этом красноречиво говорит один случай из его жизни, который вызывает искреннее уважение к этому человеку. Спустя какое-то время после прибытия в Казахстан, Саадула от родственников узнал о том, что его теща впроголодь живет у своей младшей дочери, у которой умер муж, оставив на её плечах двоих несовершеннолетних детей. Приняв твердое решение и уверив себя в том, что он сможет заменить этой пожилой женщине сына, Саадула привез её к себе, и она 19 лет жила с ними. И он действительно относился к ней, как к родной матери.
Показывая старую фотографию, сделанную в 1950 году, единственный оставшийся в живых брат Султан-Гирея Суламбек Котиев говорит: «Видите, как моя бабушка по матери сидит рядом с моим отцом, то есть со своим зятем, как будто они родные мать и сын? Правда, она и любила моего отца, как родного сына. Ведь он спас её в холодное и голодное время от верной погибели. Это мы сегодня, глядя на эту фотографию, удивляемся, как теща может сидеть рядом со своим зятем? А тогда, будучи детьми, мы не обращали на это внимание, мы даже не знали, что по ингушскому обычаю зять не должен видеться с тещей, не то что жить под одной крышей».
Пытливый взгляд и математический склад ума, которым в превосходной степени обладал Султан-Гирей, как воспитанный юноша из семьи ингушских спецпереселенцев, трудно было скрыть от посторонних глаз. А уже будучи старшеклассником, Султан-Гирей без труда решал такие сложные математические задачи, которые не давались даже учителям. Он даже расшифровал сложную формулу высшей математики и упростил её до такой степени, чтобы она (формула) была более доступна для решения. Преподавал им тогда бывший доцент Ленинградского университета, кандидат физико-математических наук, который сразу же заметил уникальные способности юноши. Наблюдательный еврей-учитель не оставил без внимания врожденный талант учащегося и в знак благодарности за старания, к названию этой формулы добавил фамилию Котиева через черточку. Безусловно, Султан-Гирея хвалили в школе, а родители им гордились.
В 1948 году, когда он оканчивал школу, среди местных и ссыльных в Кустанайской области не было ни одного выпускника, который так хорошо знал бы математику. А когда Султан-Гирей, будучи учеником девятого класса занял первое место по шахматам среди участников школьной олимпиады Кустанайской области, ликовали все: и стар и млад. Особенно для ингушей это был большой праздник, для которых подобные областные состязания были на уровне международных олимпийских игр. И надо сказать, что эта страсть к шахматам его преследовала всю жизнь, которой он беспрепятственно подчинялся.
Все годы учебы на чужбине Султан-Гирей не только по математике, но и по всем предметам шёл на «отлично», и выпускные экзамены он тоже выдержал на круглые «пятерки». Одним словом, всё шло к тому, что Котиеву за безупречную учебу надо было давать золотую медаль. Но как это возможно, чтобы «изгнанник», «враг народа» был признан лучшим в школе?! Такое нельзя было допустить! Ведь Сталин тогда был ещё жив! Но, тем не менее, конец учебного года в Денисовской школе и заключительные испытательные работы Котиева Султан-Гирея показали, что он является самым способным и грамотным выпускником, которому полагалась отличительная награда.
Директором школы, в которой учился Султан-Гирей, был серб по фамилии Сербин. Это был крупного телосложения мужчина, который имел репутацию честного и принципиального руководителя. Он имел и сербское и советское подданство, поэтому мог жить и работать в двух странах. На очередном школьном педсовете директор заявил о своей готовности просить Кустанайское облоно рассмотреть вопрос о присвоении спецпереселенцу Котиеву золотой медали за отличную учебу и примерное поведение. Почти все учителя, которые хорошо знали политику главенствующей верхушки, вопреки всем ограничениям, выразили свое согласие с директором и поддержали его инициативу, хотя были уверены в том, что затея эта рискованная и ни к чему хорошему не приведет. Это был 1948 год, когда военный режим над репрессированными только набирал новые обороты. Под этот прессинг попадали не только взрослые, но и дети школьного возраста. Поэтому, конечно, ни о какой награде сыну врагов народа не стоило и мечтать.
Об этом дала понять и комиссия из Кустаная, которую возглавлял кореец, кандидат физико-математических наук, жутко ненавидящий ссыльных. Конечно, члены комиссии не могли открыто заявить директору школы, по какой причине они не могут дать разрешение на вручение медали чужаку, какому-то ингушу, отпрыску изменников Родины. Поэтому сказали так: они не верят, что ингуш по национальности (нацмен, в общем) в принципе может написать сочинение по-русски на «пять», знать назубок все математические формулы и в совершенстве владеть немецким языком! Перепроверив все экзаменационные работы Котиева, члены комиссии специально занизили ранее выставленные ему оценки, и таким образом объяснили свое несогласие с мнением директора школы. В таком случае, сказал директор, я здесь работать больше не буду, и положил свой партбилет на стол. Ну а комиссии это было только на руку: они и приезжали, оказывается, чтобы снять его с работы. Сербин ушел, а в солидарность с ним ушли и многие учителя из этой школы. Для Султан-Гирея это была очень неприятная история.
Младший брат Султан-Гирея, Суламбек, вспоминает: «Как сегодня помню этот день, когда мы узнали о том, что Султан-Гирею золотую медаль не дадут. Он сильно горевал и переживал по этому поводу, хотя руки опускать не стал. Султан-Гирей по натуре был очень сильный человек: в ответ на любые неудачи он с удвоенной силой трудился, чтобы доказать себе и сложившимся обстоятельствам, что он выше всяких этих распрей. Не по годам повзрослевший, брат воспринял эту первую в своей жизни неудачу как знак свыше, и стал от этого только требовательнее к себе».
После окончания средней школы Султан-Гирей Котиев поступает на физико-математический факультет Кустанайского пединститута. Обучаясь заочно, он работает учителем в школе села Досовка. Надо сказать, что молодому педагогу удалось быстро проявить себя на педагогическом поприще и показать превосходные знания в области физики и математики, за что Султан-Гирея Саадуловича в 1953 году направили на работу в ведущую городскую среднюю школу № 1 города Джетыгара, в стенах которой он проработал до самого возвращения на родину.
Будучи человеком высокого интеллекта, Султан-Гирей и на новом месте работы нашел возможность проявить свои лидерские качества, и его избирают членом бюро Джетыгарского райкома комсомола. Это случилось после смерти Сталина, когда по отношению к репрессированным народам в кулуарах высшей государственной власти начались первые проблески политического потепления. Несколькими годами раньше ингушским спецпереселенцам об этом можно было только мечтать, когда никакие заслуги перед Отечеством не являлись примером или основанием для награждения ингушей или повышения их в должности. Общее для всех клеймо «враг народа» упорно и настойчиво приписывали ингушам на протяжении нескольких лет, пока окончательно не рухнула эпоха сталинско-бериевского произвола.
Вот с тех пор и пошла расти не только профессиональная, но и общественная, комсомольская и партийная карьера Султан-Гирея. Потом через его жизнь пройдет череда людей, получивших название «целинники», которые по разным обстоятельствам и причинам оказались в Сибири. Целинники всё-таки внимали голосу вдумчивого, рассудительного ингуша, не по своей воле оказавшегося на чужбине. Комсомольский активист и здесь проявил ответственность и за это получил первую в своей жизни награду — медали «За освоение новых земель» и «За освоение целины».
В отличие от многих, судьба была благосклонна к Султан-Гирею Котиеву. И там, в Казахстане, и по приезде домой он всегда находился в самой гуще общественной жизни, был уважаемым человеком. Он никогда не терялся перед трудностями, не раз рисковал собственной жизнью ради достижения благого для людей. И здесь нельзя не вспомнить об одном благороднейшем поступке Султан-Гирея, который он совершил, ещё будучи студентом Кустанайского пединститута. Дело в том, что когда он узнал от отца, что две родные племянницы его матери находятся где-то в детских домах, подключив всех своих знакомых и друзей, Султан-Гирей сделал всё возможное, чтобы найти их и вернуть матери. Кстати, об этом случае долго говорили ингуши в ссылке, отмечая при этом смелость и посыл доброй воли молодого парня Султан-Гирея Котиева, а многие даже не верили в это, потому как передвигаться на большие расстояния спецпереселенцам было гибели подобно.
С наступлением политической оттепели и объявлением всеобщей реабилитации все кавказцы начали собираться в обратную дорогу домой. Это и понятно: ни о чём другом они теперь и думать не могли. В числе первых вернулись на родину и Котиевы.
Приехав в столицу Чечено-Ингушетии по спецприглашению, Султан-Гирей Котиев стал работать преподавателем математики в Грозненском пединституте. На тот момент среди большого коллектива педагогов, куда входили представители всех национальностей, кроме чеченцев и ингушей, Султан-Гирей Котиев был единственным «нацменом», причем обладающим таким огромным потенциалом знаний из области точных наук. И, наверное, поэтому отношение к нему со стороны коллег было неоднозначное. Кто-то с завистью за ним наблюдал, пытаясь найти в его методах преподавания какой-то подвох, кто-то и вовсе не хотел признавать в нем гения математики, но были среди учителей и нормальные люди — единомышленники, которые знали, что Котиев Султан-Гирей — лучший из лучших!
Но все признавали, что Султан-Гирей мог бы преподавать в высших учебных заведениях любой предмет, потому как он также красиво и грамотно, как и на ингушском, писал на русском языке: его слог и стиль письма отличались своей оригинальностью и новизной. Не зря же ведь говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Султан-Гирей был очень грамотным и всесторонне развитым человеком с невероятно широким кругозором.
Первый профессор среди ингушей Дошлуко Мальсагов, который преподавал родной язык в Грозненском пединституте, говорил своим коллегам так: «Если вы хотите услышать чистую ингушскую речь и научиться грамоте письма на родном языке, идите к Султан-Гирею Саадуловичу, лично я сам слушаю его, как музыку».
И действительно, через некоторое время, несмотря на то, что молодой педагог и дальше мог без труда грызть свою математику, стало ясно, что у него начал проявляться углубленный интерес к гуманитарным наукам. В частности, его стремление использовать в своей трудовой деятельности ингушский язык, который он в совершенстве знал, появившееся, кстати, ещё в школьные годы, будучи в ссылке, теперь начало с удвоенной силой преследовать хваткий ум и острое сознание Котиева: под диктовку каких-то невидимых сил он начал писать статьи на самые острые темы и публиковать их на страницах республиканской общенациональной газеты «Сердало». И совсем уже скоро по убедительному настоянию представителей старшей творческой элиты, Султан-Гирей перешел в газету и стал заведовать отделом культуры и быта.
В тот период (конец 50-х годов), когда Султан-Гирей впервые пришел в коллектив «Сердало», повсюду витал дух возрождения, и сердца людей бились в ритме нового времени. В жизни ингушского народа, прошедшего все круги ада, начиналась новая светлая эпоха, наполненная созиданием и счастьем: воссоздавались заводы и фабрики, налаживалось машиностроительное производство и сельское хозяйство. Но, пожалуй, самым главным событием в культурной жизни населения Ингушетии стало восстановление общенациональной газеты «Сердало», как живой летописи времен после долгого тринадцатилетнего молчания.
«Это были сложные и трудные годы для нашего народа, — писал Султан-Гирей Котиев. — Каждая семья, вернувшаяся из изгнания, стремилась поселиться там, где росли их корни, даже если на том месте, где когда-то стоял их дом, ничего не осталось. Поэтому всюду оживала жизнь, шли стройки, и, несмотря на то, что остро не хватало строительного материала, люди помогали друг другу, организовывали «белхи» (коллективные работы), и таким же дружным образом справляли новоселье. Когда начали восстанавливать Чечено-Ингушскую АССР, которая была упразднена в февральские дни сорок четвертого года в связи с выселением ингушей и чеченцев в Казахстан и Киргизию, стало ясно, что это дело непростое. Республике нужны были национальные кадры. И, ввиду того, что грамотных и образованных людей тогда было мало, их начали вызывать из мест ссылки по специальным вызовам. В числе первых работников, вызванных в восстанавливаемую республику, был и я».
В это время судьба свела его с замечательными людьми, имена которых сегодня хорошо известны в Ингушетии. Это писатели, поэты, драматурги, журналисты и просветители середины ХХ века, которые к возвращению репрессированных народов на Кавказ были уже сформировавшимися творческими личностями. Рядом с ними рос и мужал молодой творческий парень, неутомимый трудоголик Султан-Гирей Котиев. И все они, как одна семья, трудились не покладая рук, чтобы лицо интеллигенции Ингушетии, как справедливо называли «Сердало», соответствовало духу времени и грядущим изменениям. Газета, можно сказать, возрождалась с нуля. Работников с опытом — малая горстка. Поэтому учились друг у друга, но больше — у жизни.
Необходимо отметить, что газета «Сердало» с первых дней своего существования стала неким символом ингушского народа, несшим со своих страниц главное печатное слово, которое помогало ингушам знать и не забывать о своих древних корнях и славных предках. Она дала путевку в большую творческую жизнь будущим прославленным ингушским писателям, взрастила несколько поколений ингушской национальной интеллигенции и, оставаясь вместе с народом многие десятилетия, стойко пережила все испытания и беды на своем пути. Задолго до рождения своего национального герба, флага и гимна, когда ингуши были лишены своей государственности, и даже тогда, когда наш народ был подвержен тотальному переселению по указке Сталина, газета «Сердало» оставалась знаменем ингушского народа.
Первым главным редактором восстановленной газеты был назначен Джабраил Хаматханов, который запомнился всему коллективу своей глубокой порядочностью, хорошими организаторскими способностями и добросовестным отношением к исполняемым обязанностям. Ответственным секретарем газеты был назначен Хамзат Осмиев, писатель Ахмед Ведзижев, журналисты Хасан Галаев, Туган Тебоев стали заведующими отделами редакции, а фотокорреспондентом был утвержден участник Великой Отечественной войны Идрис Плиев. Все эти работники были приняты в штат аппарата редакции газеты «Сердало» приказом № 1 от 18 июня 1957 года. Их главная задача заключалась в том, чтобы восстановить и организовать первый выпуск газеты в назначенное время.
Необходимо отметить, что Джабраил Хаматханов, ранее занимавший ответственные должности на партийной и хозяйственной работе, сумел за короткое время создать сплоченный, работоспособный коллектив и начать выпуск газеты, прерванный тринадцать лет назад. Мобилизовав все свои возможности и знания, коллективу удалось за три дня собрать полноформатный номер газеты и выпустить первый номер «Сердало» на ингушском языке. Причём часть тиража была отпечатана в двухцветном формате. Это знаменательное событие произошло 21 июня 1957 года, ставшее вторым днём рождения одного из ведущих печатных изданий на Северном Кавказе.
Возрождение газеты «Сердало» в таких тяжелых для нашего народа условиях было событием исторического значения, так как после длительного духовного голода ингуши по-особому вдохновленно и с радостью отнеслись к продолжению жизни такого важного и всеми любимого печатного издания. И вообще нужно отметить, что в атмосфере всеобщей радости, связанной с долгожданным возвращением народа к своим корням, никакие трудности не могли смутить людей, оказавшихся, по сути, в роли первопроходцев.
«Безусловно, велика роль нашей газеты в развитии ингушской национальной литературы, науки, культуры и искусства, — говорил С.-Г. Котиев. — Это издание явилось неким ликбезом для многих людей, тяготевших к знаниям. Можно сказать, что практически все ингушские писатели и поэты пришли к своим творческим олимпам через эту газету — либо сотрудничая в ней, либо публикуя здесь свои первые литературные произведения. Также с самого начала своей трудовой деятельности с газетой «Сердало» были связаны известные ингушские ученые, доктора наук и многие общественные и политические деятели республики».
В первые же годы возвращения на родину С.-Г. С. Котиев, как и многие другие коммунисты, свято верившие в идеалы партии, пошел учиться на курсы при Чечено-Ингушском обкоме партии, затем прошел подготовку в Высшей партийной школе при ЦК КПСС. А это полгода столичной жизни. Театры, музеи, библиотеки, ну и учеба, естественно.
С начала шестидесятых у Котиева уже сугубо партийные назначения: инструктор Грозненского горкома, а потом Чечено-Ингушского обкома партии. Через несколько месяцев работы на этом посту его назначают секретарем Сунженского райкома партии, а в 1971 году Султан-Гирей Саадулович возглавил Сунженский райисполком.
В конце 1972 года, в бытность его председательствования Сунженским райисполкомом, в Москву в адрес ЦК КПСС из Чечено-Ингушетии было направлено коллективное письмо, подписанное ингушскими коммунистами в количестве 26 человек, в котором говорилось о вопиющем факте разделения детей в школах республики. В числе подписавшихся были ректор Грозненского нефтяного института, Герой Социалистического Труда, профессор Сухарев, русский по национальности, который поддерживал с представителями ингушской элиты самые теплые взаимоотношения, и известный государственный и политический деятель ЧИАССР Ахмед Газдиев, который принадлежал к тому поколению ингушей, чьи отцы и деды, поверив в обещания большевиков дать народу свободу и землю, положили на полях гражданской войны свои жизни.
Надо сказать, что Ахмед Магиевич Газдиев, пройдя ад сталинских лагерей, чудом остался в живых. Он отсидел 10 лет по самой сволочной 58-й статье за то, что осмелился сказать правду о высылке своего народа. До 1944 года А. Газдиев работал на высоких руководящих должностях, был наркомом просвещения ЧИАССР. Несмотря на судимость, он и после возвращения из ссылки работал заместителем министра культуры, возглавлял объединенный партком четырех районов, был первым секретарем Назрановского райкома партии и долгое время работал начальником управления трудовыми ресурсами при Совмине ЧИАССР. Но где бы и кем бы он ни трудился, Ахмед Газдиев преданно служил людям, поэтому он не всегда вписывался в рамки бесчестной партийно-государственной номенклатуры. Именно по этой причине он систематически подвергался гонениям, преследованиям и арестам. Ахмеда Газдиева стремились опорочить, снять с должности, а повод для этого найти было несложно. Ему приклеивали ярлык националиста, его травили в печати, а в конце трудового пути лишили персональной пенсии. Но все эти политические трюки не мешали ему жить по совести, потому как он был кристально честным и открытым человеком. По велению души он не раз становился автором и организатором многих смелых обращений в высшие органы власти, в которых говорилось об исторической несправедливости в отношении ингушского народа.
В числе других обращений было и вышеупомянутое письмо, в котором указывалось о грубом нарушении национальной политики в ЧИАССР с ведома главенствующей группировки под руководством первого секретаря Чечено-Ингушского обкома КПСС Апряткина.
А если быть более точным, то в этом письме описывались факты разделения детей в школах республики, особенно в Сунженском районе, на так называемые «русские» и «дикие» классы. Несложно догадаться, что дикими назывались те классы, в которых учились ингушские дети. А в русских классах учились дети зажиточных политиков, которые не хотели видеть рядом со своими отпрысками всё ещё голодных и оборванных детей бывших узников сталинских репрессий.
На проверку жалобы приехала очень солидная комиссия из Москвы, в состав которой входили ответственные работники ЦК партии. Они пригласили некоторых подписантов этого обращения, которые значились в первых числах, среди них был и Ахмед Газдиев. Отвечая на вопросы членов комиссии, Ахмед привёл неоспоримые факты, подтверждающие наличие такого беспредела в системе образования республики, и предложил московским гостям самим лично проехаться по школам и проверить, если они не доверяют авторам письма.
Также Ахмед Газдиев сообщил проверяющим, что эту информацию может подтвердить председатель Сунженского райисполкома Султан-Гирей Котиев, который, несмотря на то, что его подписи нет под этой жалобой, сам лично убедился в том, что такие классы существуют на самом деле.
Конечно, Ахмед Магиевич и другие авторы этого письма знали, что Султан-Гирей будет допрошен комиссией, и для того, чтобы предупредить его о грядущей проверке и быть уверенными наверняка, что он не подкачает, решили в тот же день поехать в станицу Слепцовскую, где жил Котиев. Но прежде чем отправиться в дорогу, Ахмед Газдиев вместе с Борисом Льяновым и Ахмедом Куштовым решили навестить младшего брата Султан-Гирея, Суламбека, который жил тогда в 1-ом микрорайоне г. Грозного. Вот что он рассказал.
«В 12 часов ночи ко мне домой приехали соратники брата и сказали, что срочно надо поехать в Слепцовскую, к Султан-Гирею, и попросить его подтвердить факт о наличии в школах республики двойных стандартов. «Если Султан-Гирей не подтвердит этот факт, то вся наша затея обернется против нас самих, и вдобавок нас могут и наказать за ложные показания», — поведали они мне. Но я быстро успокоил друзей своего брата и сказал им, что никуда ехать не нужно, убедив их в том, что если Султан-Гирей когда-нибудь кому-нибудь сказал что-то, то он обязательно это подтвердит, даже если его за это будут пытать. Это был такой человек. Человек слова и дела. Он не знал, что такое бесчестие. Поэтому я абсолютно был в нем уверен. Да иначе и нельзя было. Ведь он с раннего детства был приучен родителями говорить только правду, к тому же религиозные знания, которыми владел Султан-Гирей с 6-летнего возраста, не позволяли ему поступать недостойно и сквернословить».
Отходя немного от темы, нужно заметить, что мама большого семейства Котиевых, Салихат Цолоева, принадлежала к знатному роду, известному на всём Северном Кавказе, откуда произошли видные религиозные деятели своего времени. Дедушка Султан-Гирея по матери, Саги-мулла, был к тому же очень принципиальным и волевым человеком. Невзирая на тотальные репрессии и аресты духовных лидеров, которые на Кавказе, как и по всей стране, начались сразу же после Октябрьской революции и Гражданской войны, Саги-мулла содержал подпольную школу-медресе и обучал всех желающих чтению Корана и арабской письменности. И рассказывают, что любимый внук Султан-Гирей был у Саги-муллы на особом счету, потому как мальчик обладал феноменальной памятью и частенько удивлял своего учителя уникальными способностями.
В общем, на второй день своей работы по выявлению фактов, указанных в письме, московская комиссия собрала бюро Сунженского райкома, на котором присутствовал и председатель Сунженского райисполкома Султан-Гирей Котиев. Первый секретарь Сунженского райкома партии Аристов, который, как оказалось, и был главным инициатором раздела детей по расовым признакам, стал сразу же возмущаться и утверждать, что письмо это — чистой воды поклёп, и что такое разделение в социалистической стране в принципе невозможно. После этого глава коммунистов района стал называть авторов такого нежелательного послания в Москву предателями и недальновидными доносчиками.
Но вот тут уже не выдержал Султан-Гирей Саадулович и, не дожидаясь пока его будут спрашивать члены комиссии, попросил слово для выступления. Подтверждая каждый свой довод письменными заявлениями, рапортами и другими бумагами, он начал прямо в лицо Аристова говорить такие вещи, от которых присутствующие собрания оторопели. Он предоставил всем участникам политбюро прямые доказательства того, что он действительно обращался по этому вопросу во все вышестоящие организации, в том числе и райком партии, но этот вопрос так и не был решен.
«Сколько раз я обращался к вам лично, — говорил он Аристову, — и просил дать распоряжение прекратить это безобразие, которое творится в наших школах? Ведь мы же таким образом калечим не только детей, но и их будущее, которое вас абсолютно не беспокоит. А чему учит нас партия? Партия призывает нас воспитывать детей в интернациональном духе, и поэтому я считаю, что вы идете не по правильному пути. И это ещё не всё. Окончательно убедившись в том, что помощи от вас ждать не стоит, я обращался даже к секретарю обкома партии по идеологии товарищу Бокову, который своим поведением доказал, что в этом вопросе он заодно с вами. Боков тоже вопрошал: «А за что русские дети должны страдать от наших дикарей?» И после того, как меня не поддержали и в обкоме, я действительно поделился этой информацией со своими единомышленниками и соратниками, у которых, точно так же, как и у меня, болит сердце за будущее наших детей».
После этих слов Султан-Гирей также предложил участникам комиссии проехаться по школам и на месте разобраться с ситуацией. «Если даже учителя побоятся сказать вам правду, дети уж точно врать не будут», — заверил он проверяющих.
Сопровождавший московскую комиссию секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС М. А. Дорохов, которого за спиной называли директором обкома, потому что других секретарей часто меняли, а он неизменно почти три десятилетия сидел на одном месте, не скрывал свое негативное отношение к возвращенцам и поэтому не упускал случая, чтобы дискредитировать обстановку в республике. Но на этом политбюро он не мог показать всю свою сущность, и когда ему предоставили слово, сказал: «Я верю товарищу Котиеву, он честный коммунист! Только мне непонятно, чем тут в районе занимаются партийные руководители, и куда они смотрят?!»
На первый взгляд может показаться, что Дорохов хвалил Котиева, а Аристова ругал. Ан нет, в его словах был заложен тайный смысл, который говорил совершенно об обратном. На самом деле секретарь обкома говорил Аристову, как ты мог допустить, чтобы какой-то Котиев разоблачил нашу политику, которую мы целенаправленно вели?
Подобных случаев, когда Султан-Гирей Котиев на первый план выносил вопросы государственного значения, было очень много. Но январь 1973 года внёс заметные и весьма серьезные коррективы в судьбе нашего героя. Как рассказывают очевидцы, Султан-Гирей Котиев стал единственным человеком, который открыто и всенародно обвинил руководство обкомов Северной Осетии и Чечено-Ингушетии, выступая перед членами политбюро и председателем Совета Министров РСФСР Соломенцевым в Грозненском доме политпросвещения на внеочередном заседании обкома партии, посвященном подведению итогов митинга 1973 года в Грозном.
Оценивая суть событий, он скажет, откуда шли нити раскола, и что заваруха тянулась из центра. Дело в том, что на этом историческом заседании политбюро рассматривались вопросы, касающиеся не только каждого отдельно взятого политработника, но и судьбы ингушского народа в целом.
Приехали улаживать этот конфликт большие чины из Москвы — председатель Совмина РСФСР Соломенцев и министр внутренних дел Щелоков. Большая группа политработников из Кремля, посетившая ЧИАССР сразу после разгула митинга, собрала для отчета всех действующих лиц республиканской власти, которые имели хоть малейшее отношение к попытке осуществить государственный переворот.
Султан-Гирей в то время работал председателем Сунженского райисполкома, и, как водится, в обязательном порядке должен был быть на этом политбюро. Выступали секретари всех районных комитетов партии ЧИАССР, которые только и делали, что хвалили действующую политику. А вот слово Котиева стало им поперек. Своим выступлением Котиев сорвал сценарий аппаратчиков обкома и ЦК партии, по которому они хотели провести партбюро с целью очернить организаторов митинга, а вместе с ними — и весь ингушский народ.
«Многие ингушские чиновники власти, которые боялись потерять свои засиженные места, недостойно повели себя на этом собрании, — вспоминал Султан-Гирей Саадулович. — Своими категоричными и резкими выступлениями против справедливых требований ингушей вернуть Пригородный район в состав ЧИАССР, они навсегда поставили на своей репутации жирное позорное клеймо.
Было очень больно и обидно видеть и слышать, как некоторые представители власти из числа ингушей, унижая и оскорбляя свой собственный народ и его законные требования, предлагали комиссии из Москвы самым жестоким образом справиться с организаторами митинга и дать им пожизненные сроки тюремного заключения. Кроме этого один секретарь Чечено-Ингушского обкома партии (не хочу называть его фамилию, думаю, он сам догадается, что речь идет о нём) вспомнил дела давно минувших дней и заявил, что у нас неправильно истолковывается акт выселения чеченцев и ингушей в период Великой Отечественной войны. В поте лица оратор старался донести до присутствующих то, что выселение чеченцев и ингушей было обоснованным, и что это была вынужденная мера властей, направленная против многочисленных диверсий со стороны вайнахов.
Должен заметить, что во время подобных выступлений всё внимание в зале приковывалось к председательствующему, но, к моему большому удивлению и радости, Соломенцев не поддерживал таких ораторов, а наоборот, ругал их и прерывал выступления тех, кто говорил, что против митингующих надо было применить силу, вызвать автоматчиков и расстрелять всех активистов и зачинщиков этого беспорядка.
Также я заметил, что высокий московский чиновник стал что-то усердно записывать, когда на трибуну вышел я и начал своё выступление. В отличие от предыдущих докладчиков — антигероев, которые ради ублажения власти готовы были растерзать свой собственный народ, я не стал применять крылатые фразы и заученные высокопарные слова, а сразу перешел к делу и сказал, что подобными методами нам цивилизации не видать как собственных ушей. Говорил о причинах конфликта. Говорил правду о положении ингушей из Пригородного района. Разил фактами и говорил об униженных кадрах и об убогом, несносном быте трудящихся масс. Одним словом, ответственно и внятно объявил чистую правду. Доложив комиссии истинную обстановку дела, которое заставило народ выйти на площади и митинговать, я выказал свою готовность бороться за правое дело и быть со своим народом до конца. Конечно, я знал, что подобные выступления, направленные против действующей власти, отольются мне «горькими слезами». Но я никогда не жалел об этом«.
Как мы хорошо помним, после этого митинга, на котором ингуши требовали полного восстановления прав, попранных сталинщиной, по всей Чечено-Ингушетии прокатилась волна по отстранению с руководящих постов представителей ингушского народа. Лишился своего поста и С.-Г. Котиев. От должности председателя райисполкома его освободили именно за правду.
И он опять вернулся в газету, словно к истокам, от которых исходил свет надежды. В «Сердало» ему поручили возглавить отдел сельского хозяйства. Котиев взялся за работу со всей присущей ему энергией, а спустя год его перевели на должность ответственного секретаря. Таким образом, в кипучих редакционных хлопотах Султан-Гирей Котиев провел ещё почти два десятка лет, вплоть до ухода на пенсию.
Люди, работающие в печатных изданиях знают, что ответсекретарь — это единственный человек в редакции, который еще до верстки очередного номера газеты отчетливо представляет себе, как он будет выглядеть. И именно он — ответственный секретарь, как модельер, должен определять его лицо. Постоянное нервное напряжение, вызванное жестким регламентом и боязнь допустить какие-то неточности или ошибки не могли спугнуть высокого профессионала, тем более Султан-Гирей был из тех людей, кто любое порученное дело выполнял на совесть, и с интересом делал свою работу.
«Многим непросвещённым людям журналистика кажется легким и привлекательным занятием, только почему-то она не допускает к себе случайных людей и отвергает их сразу, — говорил Султан-Гирей Саадулович. — Несмотря на то, что я за всю свою трудовую жизнь работал в различных областях и сферах, журналистика всё-таки взяла верх над всеми другими профессиями. И случилось это благодаря газете «Сердало», с которой была связана почти вся моя сознательная жизнь».
Необходимо отметить, что С.-Г. Котиеву было отведено особое место в ингушской национальной журналистике. Его называли мудрым, принципиальным партийным журналистом, который привык полагаться только на дисциплину, личную совесть и долг. А талант думать и писать — он либо есть, либо его нет. Главное, быть всегда в ладу с самим собой. Об этом и многом другом говорил Султан-Гирей Котиев с экранов телевизоров, когда параллельно со своей основной работой в течение десяти лет (с 1978 по 1988 г.) вел на Чечено-Ингушском ТВ политические передачи на ингушском языке, в которых рассказывалось о международном положении.
В 1990 году Султан-Гирей Саадулович в возрасте 60 лет ушел из газеты на заслуженный отдых, но он не стал тратить время попусту: не сидел часами у телевизора, не играл в домино со своими ровесниками, а активно писал проблемные статьи, рассказы, очерки. Его охотно печатали в родной газете, а также журналах «Утро гор», «Литературная Ингушетия» и т. д. Именно в этот период он стал лауреатом республиканских конкурсов за лучшие публикации на тему депортации ингушского народа в 1944 году, а за вклад в библиотечное дело республики ему было присвоено звание «Друг библиотеки».
Наслаждаться покоем и отдыхом на пенсии ему пришлось недолго. События, разыгравшиеся в Пригородном районе осенью 1992 года, заставили ветерана журналистики вновь вернуться в родные пенаты, чтобы используя свой опыт газетной работы, помочь коллективу редакции.
Как мы помним, в то время в нашей республике ещё не было своего телевидения, и газета «Сердало» в тяжелый период информационной блокады стала для ингушей единственной возможностью рассказать о своей боли и проблемах. На Султан-Гирея Саадуловича была возложена работа по подготовке для публикации материалов, связанных с осетино-ингушским конфликтом. Под его руководством в качестве редактора отдела писем, а затем заместителя главного редактора, на страницах газеты «Сердало» выходили публикации, в которых непосредственные очевидцы свидетельствовали о фактах издевательства, глумления, пыток и насилия, осуществлявшихся над ингушскими заложниками. В статьях самого Котиева и других журналистов приводились неопровержимые факты грабежа и сожжения ингушских домов, массовых убийств, мародёрства.
«Мое знакомство с этим замечательным человеком пришлось на начало 90-х годов, — вспоминает известный журналист Ахмед Газдиев. — Должен признаться, что меня сразу же подкупили его человеческие качества, среди которых нельзя было не заметить подлинную интеллигентность, свойственную высоким натурам. Умудренный большим жизненным и профессиональным опытом, он был прост в общении, всегда внимательно относился ко всем, кто его окружал. Мне не довелось работать с ним вместе, но частые визиты Султан-Гирея Котиева в родную редакцию, находившуюся уже в Назрани, позволили узнать его ближе. Он вызывал у каждого из нас уважение и восхищение, относясь к людям такого склада, общение с которыми всегда обогащает и заставляет становиться лучше. Да и вообще нужно сказать, что наши предшественники были великими людьми. Они задали для ингушской журналистики столь высокую планку, что соответствовать ей и сегодня нелегко. И потому каждый наш день мы начинаем с мысли о той ответственности, которая лежит на нас, сегодняшних журналистах».
Литературная и переводческая деятельность Султан-Гирея Котиева включает в себя огромный список рассказов, новелл, очерков, рецензий и аналитических статей на злобу дня. Его очерки преимущественно о людях заслуженных и получивших известность не только в Ингушетии, но и далеко за её пределами. Это Герои России, ученые, участники и ветераны Великой Отечественной войны, люди, известные в народе из далекого прошлого, а также учителя, врачи, работники культуры, искусства и промышленных производств.
Год возрождения Ингушетии несказанно воодушевил Котиева. «Теперь можно будет почувствовать себя в русле новой жизни», — подумал он, хотя прекрасно понимал, что такие важные исторические события не происходят безболезненно.
В 1996 году советника государственной службы второго класса С.-Г. Котиева приглашают на работу в аппарат Народного собрания Ингушетии в качестве ведущего специалиста протокольно-редакционного отдела, в обязанности которого входили переводы законов и нормативно-правовых актов республики на ингушский язык. И здесь, безусловно, были весьма востребованы знания этого великолепного знатока ингушского языка, который профессионально владел методами национальной журналистики. Переводами текстов, политических документов и произведений художественной литературы Султан-Гирей занимался всю свою сознательную жизнь и накопил в этом немалый опыт, который пригодился на таком ответственном государственном посту.
Успехи Султан-Гирея Котиева в труде и общественной работе не оставались незамеченными. Он награжден многими государственными наградами, в том числе орденом «Знак Почета» и орденом Ингушетии «За заслуги». В ознаменование 100-летия со дня рождения В. Ленина, Котиеву С.-Г. С. было присвоено звание «Ветеран труда», а как труженик тыла он получил звание «Ветеран Великой Отечественной войны». С 1959 года Котиев С.-Г. является членом Союза журналистов СССР и России, и как многократный призер и лауреат международных журналистских конкурсов имеет многочисленные грамоты и поощрения от правительства страны.
Султан-Гирей Котиев никогда не стоял в стороне от событий, происходящих в республике, и всегда разделял боль и страдания своего народа. Но он никогда не любил кричать и вести ораторские речи. По натуре своей Султан-Гирей был очень спокойный человек, никогда и ни при каких обстоятельствах не повышал голос. Однако сила его голоса и заключалась в его спокойном тоне: а говорил он так проникновенно, что не прислушиваться к нему было невозможно. Он располагал к себе какой-то врожденной внутренней харизмой, отчего даже несколько минут, проведенные с ним рядом, в памяти собеседника оставались надолго. Говорил он не спеша, тихо, но очень вдумчиво, и за каждым его словом чувствовалась твердость и уверенность в правоте своих убеждений. Поэтому его любили, и к нему тянулись люди. С ним дружили не только его ровесники, но и люди старшего поколения. Потому что доверяли и уважали искренно, без фальши.
По дороге образования, добропорядочности и ответственного отношения к жизни пошли и дети Султан-Гирея Котиева. Вместе с верной супругой Любовью Магометовной Горбаковой, которая посвятила себя педагогическому труду, они воспитали четверых детей и дали им всем образование. Все они, кроме умершей недавно дочери, трудятся в различных областях и честно зарабатывают на жизнь. Одна дочь и сын Султан-Гирея в данное время живут за границей. Роза живет в Бельгии, а Муслим — в Швеции. Старший сын Руслан живет в Карабулаке.
У Султан-Гирея Котиева растут четырнадцать внуков и несколько правнуков. И все его наследники с гордостью могут говорить, что произошли они от славного и очень мудрого человека, оставившего после себя светлую память и неувядающую славу.
Выдающийся математик, публицист, очеркист, переводчик и заслуженный ветеран журналистики Султан-Гирей Саадулович Котиев ушел из жизни тихо и достойно, оставив после себя чистую и светлую дорогу жизни. Это случилось 20 июня 2009 года.
Хочется надеяться, что общественность республики вместе с государственными органами в эти дни, когда мы отмечаем 90-летие со дня рождения достойного сына ингушского народа, примет решение о присвоении имени Султан-Гирея Котиева одной из улиц столицы Ингушетии — Магаса, которое станет олицетворением памяти настоящего патриота своей Отчизны.