В ночь с 21 на 22 июня 2004 года боевиками было совершено коварное и жестокое нападение на Ингушетию. Эта незабываемая трагическая дата в новой истории России и Ингушетии была цинично приурочена к трагической дате прошлого столетия, когда фашистская Германия напала на Советский Союз.
Вторжение началось 21 июня в 22:45. Были атакованы здания МВД и СИЗО, а также штаб Назрановского погранотряда. Почти сразу же отряды боевиков блокировали федеральную трассу «Кавказ». Было совершено нападение на Карабулак, станицу Орджоникидзевскую. Всего подверглись атакам около двух десятков административных сооружений и военных объектов.
В налете участвовало около двухсот боевиков под руководством печально известного Шамиля Басаева. Активные боевые действия продолжались до трех часов ночи 22 июня. Здания МВД и погранотряда в Назрани, а также ОМОНа и городского отдела милиции в Карабулаке были частично разрушены. Из оружейного склада похищено значительное количество оружия. Появились убитые и раненые...
Позже очевидец тех событий Тамерлан Акиев вспоминал: «Ощущение такое, что началась война — дымятся руины, много трупов. Я видел изуродованные, скрюченные тела. Много обгоревших. С утра начали открываться магазины и учреждения, у людей были растерянные лица. Они не могли отойти от ночного кошмара...»
По общим данным, в результате нападения боевиков на Ингушетию погибло свыше ста человек, большинство из них — 67 человек — сотрудники правоохранительных органов. Среди них исполняющий обязанности министра внутренних дел Ингушетии Абубакар Костоев, его заместитель Зяудин Котиев, начальник отдела специальных технических мероприятий МВД РИ Дауд Тутаев, прокурор Назрани Мухарбек Бузуртанов, прокурор Назрановского района Билан Озиев, начальник Управления почтовой связи республики Мухарбек Мальсагов, а также бывший руководитель территориальной миграционной службы Магомед Гиреев. Кроме того, погибли трое сотрудников подразделения ЦСН ФСБ «Вымпел».
Кровавый рейд длился почти пять часов, боевики отступили, понеся незначительные потери, с двумя грузовиками захваченного оружия (1177 единиц огнестрельного оружия и свыше 70000 единиц боеприпасов). 26 июля была распространена видеозапись, на которой Басаев запечатлён на складе МВД Ингушетии в ночь нападения.
Главной задачей боевиков был захват складов оружия. Помимо этого, акция носила устрашающий характер и вместе с тем предполагала привлечь международные террористические организации к финансированию конфликта на Кавказе.
...Ночь прошла, выстрелы перестали греметь, почти в каждый ингушский дом, в каждую ингушскую семью пришло горе. На улицах — горящие здания, убитые и раненые.
«Никто не спал в эту ночь, которой, казалось, не было конца. Но утро всё же наступило и ужаснуло всех представшей взору жуткой картиной. Тяжело об этом вспоминать. Но и забывать нельзя, ибо это будет плевком в наше будущее и преступлением перед памятью погибших в ту страшную ночь. Во многие семьи пришло огромное, нежданное горе, разделенное всем народом. Хотя если вспомнить, это и были годы, когда к горю, как это ни кощунственно звучит, стали привыкать, чуть ли не ежедневно хороня молодых ребят, павших от подлых выстрелов бандитов в спину», — писала в те дни газета «Ингушетия».
В эту же ночь погиб и отец офицеров милиции Адама и Рустама — Угурчиев Бекхан, который выехал на их поиски. Увидев тела сыновей у ног боевиков, он бросился на бандитов и был сражен наповал.
Семья Угурчиевых в ночь с 21 на 22 июня 2004 года так и не дождалась троих мужчин — отца и двух сыновей...
...Рустама в эту ночь вызвали по тревоге. Младший брат Адам был в эти дни на больничном, у него что-то было с ногой, то ли подвернул, то ли рана какая-то была. Но Рустам позвал его с собой. Мама попробовала воспротивиться этому, но сын пояснил, что и его могут вызвать по тревоге, так лучше они будут вместе. Он, видимо, предполагал, что сможет как-то защитить или прикрыть младшего брата, которому на тот момент было всего 19 лет, а самому Рустаму исполнилось 24 года.
Мама не смогла встать поперёк решения старшего сына, ибо так принято было в этой семье, не перечить слову, сказанному мужчиной. И всё же, с некоторой надеждой посмотрев на сына, услышав канонаду автоматных очередей, она сказала: «Может, не пойдёте туда? Адама-то хоть оставь».
«Мама, — сказал он, — если каждая мать оставит сына дома, кто будет там?» И они ушли, а Зейнап, двум дочерям и сыну оставалось лишь с тревогой смотреть им вслед и молиться...
Взрывы и стрельба лишь усиливались с каждой минутой. Теперь уже встревожился отец, который всё это время лежал на диване, стараясь не выдавать своё беспокойство. Он вышел на улицу. Где-то там, в районе Экажевского перекрёстка, шла настоящая война. Отец (Бекхан) не выдержал, решил поехать вслед за своими сыновьями. В машину за ним юркнул и младший сын Ибрагим, которому было 16 лет, но Бекхан прикрикнул на него и велел оставаться дома с женщинами.
До утра все четверо: мама, две дочери и сын — вместе с соседями и родственниками просидели на улице в ожидании своих мужчин и хороших новостей. Стало светать. Стрельба прекратилась. Но домой никто не возвращался. Пока их это не беспокоило, всё же надежда умирает последней. Вот-вот, думали они, разберутся и приедут домой. Но тут они заметили, как соседи стали избегать встречи с ними, пытаясь скрыть сочувственные взгляды. Никто не хотел быть вестником беды.
Но Зейнап оказалась на редкость очень сильной женщиной. Когда ей сообщили, что среди тел, опознали двух её сыновей, она, как подобает настоящей ингушке, сдержанно, затаив глубоко свою боль, сказала: «Раз Всемогущий так решил, значит, нам надо это принять». «Не теряться, быть сдержанными, какие бы испытания ни ниспослал нам Всевышний» — так воспитывали в ингушских семьях испокон веков, такие же качества мужества и достоинства она прививала и своим детям.
Один из журналистов центрального издания в своей публикации тех дней, не смог скрыть своего удивления и восхищения, наблюдая стойкость и мудрость ингушских женщин: «Я видел красные от слёз глаза ингушских женщин, а не слезинки на лице. Они не рвали на себе волосы перед телекамерами, не захлебывались в плаче, всенародно требуя призвать кого-то к ответу, а молча, сжавшись в комок, несли своё горе в себе, уверенные, что это их горе, их несчастье и напоминать другим, как им плохо, вызывать жалость к себе они не станут. Стыдно и недостойно. Так вели себя их матери, матери их матерей».
«Мы то приходили в себя, то вновь теряли сознание, — рассказывает Танзила Угурчиева, сестра и дочь погибших. — От матери к сёстрам, из стороны в сторону метался в безысходности и брат Ибрагим. Ему на тот момент, единственному мужчине в семье, было невероятно тяжело. Но пока никто из нас не предполагал, что впереди нас ожидает ещё один удар».
Во дворе было очень много народа, люди всё прибывали и прибывали, чтобы разделить с ними их горе, которое стало в этот день всенародным. Время шло, а похоронная процессия не начиналась. Все ждали, пока вернётся Бекхан. Зейнап всё причитала, чтобы не выдавать себя и не сломаться перед сотнями сочувствующих глаз: «Скорее бы вернулся Бекхан, и мы похоронили бы их». Но Бекхана не было.
Позже пришла печальная весть: среди тел опознали и погибшего отца — Бекхана Угурчиева. Эта был удар не только для семьи Угурчиевых. Бекхан был уважаемым человеком в народе. Был признанным тамадой в роду. С его словом считались все. Он умел мудро разводить любую конфликтную ситуацию, будь-то в селе или в тейпе. С ним советовались и считались люди старше его. А теперь не стало и его. Не только принять, но и смириться с этой трагедией было тяжело.
Никто не решался сообщать эту весть. Башир Имагожев, отец Зейнап, стараясь как-то смягчить ситуацию, обнял дочь за плечи, что он никогда раньше не позволял себе, и сказал: «Ты должна быть мужественной!» Она уже догадывалась, что случилось что-то непоправимое, но не хотела подпускать к себе эти мысли. И на этот раз она стойко выдержала обрушившееся на неё горе и ответила спокойно, без слёз, без какого-либо ужаса на лице: «На всё воля Божья! Выдержала смерть сыновей, выдержу и эту! Проводим их сегодня достойно!»
Так в один день дом Угурчиевых опустел. Старшая Танзила взяла себя в руки, потому как видела, что младшая сестра никак не может оправиться от шока, потому что понимала, что вот-вот может сломаться мама и младший брат. У неё то и дело опускались руки, но она говорила себе «надо выстоять!».
К тому же силу невероятную давала мама. «Нам надо выдержать, — говорила она, — нам нельзя падать духом! Если я вытащу из груди всю свою боль, содрогнутся небеса, но Аллах призывает к смирению, к послушанию. Нам нельзя теряться, нам надо просто держаться. Аллах поможет нам».
От её выдержанности и стойкости содрогались в те дни видавшие виды старики и пожилые женщины. Для многих она стала примером для подражания, мужества и достоинства.
И они выстояли, вместе, поддерживая друг друга словом и делом. Практически из дома никто долгое время не отлучался. К ним приходили люди, стараясь хоть как-то облегчить их горе. Родственники, соседи, знакомые, все... И это помогало. Люди в такой ситуации — это просто спасение. И, вроде, как-то смирились с судьбой. К этому нас призывает Всевышний.
И вот новый удар, спустя пять лет после той страшной трагедии. Гибель последнего сына, и опять от рук бандитов.
«Инцидент произошел на федеральной трассе «Кавказ» в районе Гамурзиевского муниципального округа Назрани, — передавали СМИ. — Погибшему Ибрагиму Угурчиеву недавно исполнился 21 год. Он был единственным мужчиной в семье. Двое старших братьев — Рустам и Адам Угурчиевы — были убиты боевиками в ночь с 21 на 22 июня 2004 года во время нападения на Ингушетию. В ту же ночь погиб и отец Угручиевых — Бекхан, который, не дождавшись сыновей дома, поехал в Назрань, чтобы их найти».
«Казалось бы, это конец. Мы так за Ибрагима боялись, так держались за него. Но это случилось, — вспоминает Танзила. — С помощью Всевышнего и благодаря людям мы выстояли. Но боль унять или память стереть невозможно. Таких сил на земле не существует. Да, в памяти что-то стирается, но боль — словно это было вчера. Все эти пятнадцать лет — это тысячу ночей и миллион несчётных минут, в каждой из них воспоминания о моём отце, мужественном и благородном, о моих любимых братьях, мужественных и достойных, под стать своему отцу. При их жизни я бы такое открыто никогда не сказала. В нашей семье не принято было хвалить друг друга, и вообще нам прививали уважение к мужчинам, и мы, безмерно любя их, в отношениях с ними были весьма сдержанными. Так нас воспитывали.
А сегодня мне хочется говорить и говорить, что они были самыми мужественными и самыми достойными сыновьями своего народа и самыми лучшими на свете. Я скучаю по ним безмерно. Меня одолевает непередаваемая тоска, когда в праздник Ид аль-Фитр, в день, когда родственники навещают друг друга, ко мне во двор не заходит мой отец, мои братья. А ведь они ушли молодыми. Отцу было пятьдесят три, а братьям от 19 до 24 лет. Сказать, что больно — не сказать ничего. Сказать, что забыто — не забыто ни на миг. С годами боль ещё тяжелее, ещё тоскливее, ещё безысходнее».
«Невозможно унять боль материнского сердца, — говорит Зейнап Угурчиева, — время может высушить слёзы близких и друзей, но слёзы матери никогда не иссякнут. Пусть дети всех матерей живут долго и счастливо... Ни одной женщине я не пожелаю испытать то, что выпало на мою долю. У одного из моих сыновей уже после гибели родился ребёнок. Да, жизнь продолжается. Она должна продолжаться... Но, заклинаю вас, люди, делайте всё от вас зависящее, чтобы дети не теряли своих отцов ещё до своего рождения, чтобы матери не смогли пережить своих сыновей».
Сегодня дом Зейнап нельзя назвать пустым. Выросли дочки Рустама — 15 и 17 лет. Сыновьям Ибрагима 11 и 12 лет и дочурке — 10 лет. «Жизнь продолжается, — говорит Зейнап. — Она должна продолжаться. Так устроен мир. Но, заклинаю, делайте всё от вас зависящее, чтобы подобное не повторилось...».