История Мадины Аушевой (имя изменено) не выходит из моей головы с тех пор, как я о ней узнала. И она способна поразить не только меня. Когда не так давно ее пятилетний сын вместе с дядей с материнской стороны столкнулся в мечети с собственным отцом, то последний, узнав своего бывшего родственника, не узнал собственного сына. Мало того, мужчина был уверен, что перед ним отец и сын и начал справляться у знакомого о своем сыне как о чужом ребенке.
Такому нелицеприятному моменту предшествовала, конечно, не самая лучшая подоплека — наш антигерой видел своего сына с момента рождения всего несколько раз и весьма непродолжительно. Мальчик потерял своего отца еще до своего рождения — бракоразводный процесс между родителями состоялся, когда он только готовился появиться на свет. После рождения сын и отец оказались в поселениях по соседству, в 10-минутной доступности на автомобиле, но никакого участия в жизни ребенка взрослый мужчина, наделенный еще и религиозным образованием, принимать не захотел.
Мадине за пять лет пришлось самостоятельно не только воспитывать, но и обеспечивать ребенка, так как отец материально им никогда не помогал. К сожалению, все вышеописанное — это не плод моего журналистского воображения, это реальный случай в среде обычных ингушских семей.
Я начала интересоваться тем, как часто женщины в Ингушетии оказывается в таких ситуациях как Мадина. И оказалось, несмотря на всю нашу патриархальность и религиозность, что это уже проблема практически республиканского уровня.
Известному религиозному и общественному деятелю Ахмеду Тангиеву часто приходится выслушивать жалобы жительниц республики на своих бывших мужей. Помощь духовного лица воспринимается ими как последняя возможность вразумления бывшего супруга. Сам Ахмед Тангиев сожалеет о том, что не в силах бывает оправдать их надежды.
— Много обращений принимаю по этому поводу, просят меня как-то повлиять на мужчин, которые не выполняют своих обязательств перед детьми. Когда же ты напоминаешь этим нерадивым отцам про нормы шариата, то начинают говорить, что и так разберутся. У нас же бывает так, что если даже он провинился перед своими детьми, то когда вмешиваются в ситуацию, начинают думать — «кто ты такой?».
— К шариату у нас прибегают по обстоятельствам, — рассказывает Ахмед Тангиев. — Если мужчина видит, что ингушские адаты в его ситуации более выгодны, то он ими апеллируют, если же шариат выгоднее, то к нему прибегает. Например, если после развода хочет забрать детей, то обращается к ингушским обычаям, согласно которым приоритет у отца. Если же не хочет забирать детей, то соглашается с шариатом и отдает детей матери.
Ахмед Тангиев считает, что дети страдают от амбиций своих родителей, которые просто не желают договариваться.
— У нас в Ингушетии семейные пары расстаются как враги. Я редко встречал, чтобы люди спокойно и с уважением друг к другу делали бы это. Те отцы, которые до развода плохо приглядывали за своими детьми, те и после развода не обеспечивают их и не участвуют в воспитании. Очень часто делают это в отместку, чтобы унизить бывшую жену. Чаще всего разобраться в ситуации и заставить отца помогать детям получается только через светские суды. Шариатский суд у нас носит рекомендательный характер и не располагает исполнительными органами, которые заставляли ли бы людей исполнять его решения, — сетует Ахмед Тангиев.
Зарема в разводе четыре года. За это время ей пришлось самой думать о том, на что одевать, кормить своих двух детей. С детьми она не намерена расставаться в любом случае. За это ей и пришлось заплатить. Супруг в суде согласился отказаться от притязаний на детей только взамен на отказ от алиментов с ее стороны. Мужчина готов был признать безразличие к своим детям хоть публично. За четыре года, как рассказывает Зарема, все это и подтвердилось.
— В год он видится с детьми один-два раза. И это происходит потому, что я сама этого желаю. Все же не хочется детей полностью лишать отца, пусть он даже формальный. Бывало, что я даю бывшему мужу деньги на то, чтобы он с ними прогулялся, угостил, — делится Зарема.
Адвокат Лейла Гадаборшева за время своей работы привыкла не только защищать интересы женщин с детьми, но и сопереживать им. Именно в семейных делах ей чаще всего приходится разбираться.
— Постоянно участвую в бракоразводных процессах и в делах по невыплате алиментов. Вся проблема складывается из-за того, что мужчины уклоняются от своих обязательств, они все лазейки пытаются использовать, чтобы не обеспечивать своих детей. Когда понимают, что платить нужно в любом случае, то просят даже уменьшить размеры выплат. Вот, накануне у нас был процесс в мировом суде. Мужчина прямо в зале суда высказывался нецензурно, говорил, что ему дети не нужны, и готов был на всё, чтобы не выплачивать алименты, но суд, конечно, его обязал к выплатам в полной мере, — рассказывает адвокат.
Лейла Гадаборшева, как и Ахмед Тангиев, отмечает, что после развода бывшие супруги начинают манипулировать детьми, пытаясь посредством детей выплеснуть свой негатив.
— За свою практику я убедилась в том, что большинство мужчин после развода в жизни ребенка не участвуют. Обычно сразу заводят новую семью и не хотят ни копейки платить. В воспитании также не участвуют, с детьми не видятся, не забирают к себе на время. Ни одного случая не знаю, чтобы после развода отец навещал, обеспечивал и воспитывал своих детей. Наоборот, после развода они начинают разводить шум и гам, обливать грязью, не исполняют решения суда, — отметила собеседница.
Известный и уважаемый в Ингушетии старейшина Идрис Доскиев само понятие «алименты» считает чуждым для ингушского общества. Он не может и представить себе, что ингушский мужчина может уклоняться от обеспечения своих детей.
— Раньше, я помню, в семьях практически не было разладов. До ссылки и во время ссылки люди крепко держались за семьи. Затем, когда мы вернулись, и стало улучшаться благосостояние людей, нет-нет, да и пошли разлады. Настоящий ингуш никогда этого не допустит, каждый мужчина обязан обеспечить детей всем, чем необходимо.
Вот, например, у нас в селе живет разведенная женщина с детьми, ее бывший муж уехал с новой семьей. И когда мы раздавали закят (обязательные выплаты по шариату при достижении определенного достатка в счет бедных и других категорий), то подумали о ней и детях, начали выяснять, нужна ли ей помощь, — рассказывает старейшина. — Выяснилось, что мужчина после развода постоянно их обеспечивает всем, что нужно. Вот таким должен быть мужчина. Люди должны не забывать, как много для ингушей значили понятия эхь (совесть), эздел (кодекс морали и этикета), яхь (благородная соревновательность). Ведь если человек ими располагает, то он не оставит своих детей. Мы были справедливыми и надежными еще до принятия ислама. Нельзя всё это растерять в одночасье.
Идрис Доскиев отмечает, что исконно ингушские отцы всегда принимали участие в воспитании своих детей, несмотря ни на что.
— По исламу мужчина после развода не имеет права заходить во двор к бывшей жене, но он всё равно должен поддерживать связь с детьми, воспитывать их, передавать им мудрость, если ему не безразличны наши традиции и ценности. Иначе он не воспитает эздий нах (воспитанных в ингушском духе), которых будут ценить и уважать среди ингушей, — подмечает старейшина.
В конце беседы Идрис Доскиев выразил благодарность редакции «Ингушетии»:
— Если вы поднимаете эту тему, то, значит, вы болеете за наш народ. Это очень правильно, что так делаете. Пусть вам за это воздаст Всевышний!
И мне также стало приятно увидеть в лице уважаемого старейшины человека, неравнодушного к судьбе народа. Тех, кого не интересуют собственные дети, вряд ли будет интересовать народ в целом, но надеемся, что таких людей, как Идрис Доскиев в нашем народе всё же больше.