Полевая почта 88870

Исропил Гариев: «Привет из Чарикара!»

Исропил Хусенович Гариев учился в автошколе, когда шёл майский призыв. Это была осень 1986 года. 10 февраля 1987 года он был уже в Кабуле.

Решение о вводе советских войск в Афганистан было принято 12 декабря 1979 года. Наши солдаты выполняли интернациональный долг, как это принято было говорить, охраняли народно-хозяйственные объекты, аэродромы, жизненно важные для страны автодороги, осуществляли проводку транспортных колонн с грузами по территории, находившейся под контролем вооруженной оппозиции. А в сущности, это была война, где убивали по-настоящему.

Родители вчерашних выпускников, 18-19-летних мальчишек, правдами и неправдами старались освободить от армии своего сына или как-то отсрочить день призыва, ибо он мог попасть в Афганистан. А ребята, наоборот, под впечатлением героических легенд о войне спешили «поиграть в войнушку». Понять их можно: что они, ещё совсем мальчишки, могли знать о настоящей войне?

Исропил вспоминает:

— Я узнал от друзей, что майским набором девять человек могут забрать в Афганистан. Но когда я пришёл в военкомат, было уже поздно. Там работал друг моего двоюродного брата — Саня. Я к нему, так, мол, и так, помоги. Он спрашивает: «А не боишься?» «Нет!» — отвечаю, вытягиваясь для пущей авторитетности. Договорились. Моим родным, конечно же, ни слова. Он предложил мне вариант срочной подготовки. То есть я должен был пройти учебный курс вместо положенных шести месяцев, за три. Сказано-сделано.

Учебка была изнуряющей. Подготовка день и ночь. Ни минуты отдыха. Командир приговаривал по-суворовски: «Тяжело в учении, легко в бою!» Но опыт всё же приобретаешь непосредственно на боевой площадке. Это мы поняли уже потом.

Вскоре мой старший брат, узнав, что нас готовят в Афганистан, приехал ко мне в Батайск, так сказать, «договариваться». Я сказал ему, что решение принято, отступать не буду. Согласиться с братом, значило — струсить. А как же друзья? Как же тот, который должен будет встать на моё место? Чем он лучше или хуже меня? Или их меньше любят родители, близкие? Нет! Так бы я не смог! Честь, гордость, мужество — это же всё не пустые слова. Мы с братом поняли друг друга. Хотя были и такие, которые остались в Союзе.

Самые большие трудности в Афганистане, для меня лично, были жара — что даже руки обжигало от раскаленного металла моего бэтээра, и вода — некачественная и безвкусная.

— Первые ощущения от Кабула были жуткие. Один только запах пороха в аэропорту говорил сам за себя. Чувство страха, холод смерти уже присоединились чуть позже, когда на наших глазах подорвался наш земляк — Костоев. Мы тогда ещё находились на карантине — первый месяц в Афганистане.

Ну, а потом как-то время расставило всё на свои места. Как говорится, надо было служить. Привыкали быть осмотрительными, осторожными. Слушали «стариков». Но неправда, что страха не было. Только дурак может его не ощущать. Первые три месяца вообще спать не мог ночами. Всё смотрел в окно, которое озарялось от вспышек ракет, от трассирующих пуль. Мои земляки — Тимур Албогачиев, Хамзат Кациев, они уже год как на службе, говорили мне: «Спи! Скоро привыкнешь». А я никак. Но потом по-другому стал воспринимать всё происходящее. Понял обстановку, правила поведения. Например, лучше сидеть на БТР, чем прятаться под люком, когда проезжаешь опасный участок дороги. Так больше шансов остаться в живых. Выпрыгнув из подбитой машины, лучше оставаться на месте, вокруг обычно бывает заминировано. Ну и тому подобное. Всего рассказать невозможно. Да и потерь в сравнении с другими полками, например десантниками, у нас было меньше. В части было относительно спокойно. Проблемы начинались во время передвижений, временной дислокации.

Наш полк был сапёрный, единственный в Афганистане. Я был заместителем командира взвода инженерной разведки. В моём распоряжении 42 человека. Это сапёры, разведчики, собаководы. Мы отвечали за охрану штабов во время выездов на боевую операцию, первыми прочёсывали «зелёнку», ну и тому подобное. Вот на таких операциях мы берегли своих рядовых, особенно женатых, старались брать более боеспособных, устойчивых. Надо отдать должное, многие ребята были мужественные, достойные. Был у меня Фиакцистов Андрей, мастер спорта по мотокроссу. Женатый. У него ребенок. Вот говорит, запишите меня на операцию, и всё тут. Нет, говорю, у тебя жена, ребёнок. А он на колени. Пришлось взять.

— Первая моя отметка — вымпел, как лучшему водителю полка. А так, боевых наград у меня две. Первую — медаль «За боевые успехи», я получил, когда сопровождал «ценный груз — секретку». Это был КамАЗ, в котором везли огромную по тем временам сумму — сто тысяч. По дороге произошло ДТП — столкновение БТР с КамАЗом, по неосторожности одного из водителей. Это стало вынужденной остановкой, очень опасной в тех местах. Замешательством воспользовались душманы. Они обычно бывали в засаде на протяжении всей дороги, делали подземные ходы, лазы, потому мы ездили колоннами, в сопровождении боевых машин, иногда и вертолётов.

Начался обстрел. Человек шесть-семь повалило сразу. В моей машине лежал раненный в ДТП прапорщик Мосьпан. Я успел на ходу затащить другого раненого солдата — Захарова, который потом, к сожалению, скончался по дороге в госпиталь, облить КамАЗ-секретку бензином, поджечь его, вскочить в свою машину и рвануть с места. Со мной были ещё два высокопоставленных офицера и две женщины. Обстреливаемый со всех сторон, маневрируя, я вышел в безопасное место.

Вторая награда — «За отвагу», была получена во время выездной операции. Мы обычно минировали своё месторасположение в радиусе 60-70 метров вокруг. Я, как исполняющий в таких случаях обязанности командира взвода, обходил ночью посты, с проверкой. И вот заметил, что постовые не реагируют на мои шаги. А я уже слышал какой-то шорох издали. Чтобы усилить бдительность солдат, кинул в ту сторону камешек. Сработала сигнальная мина. Весь полк поднялся на ноги. Оказалось, попал в точку. Душманы сквозь минное поле, они были опытные воины, уже практически подкрались к нам. Оставалось всего-то несколько шагов. За это Белоусов, командир полка, приставил меня к этой награде.

— Это город в Афганистане, где располагалась наша часть. Я же говорил, что служу в Германии. А сестра догадывалась, но точно не знала, искала на карте в Германии этот город и не находила. Да и брат молчал. Это потом один их земляков, кто раньше меня демобилизовался, сказал им об этом. Так что три месяца ожиданий для них были самыми тяжелыми.

Был уже январь 1989 года. Вот-вот 15 февраля — официальная дата вывода войск из Афганистана. Командир полка предложил Исропилу Гариеву поехать колонной, как лучшему водителю. Она уже стояла наизготове. Но тут вышло, что по документам 12 дембелей еще 29 декабря должны были покинуть часть. Это только обрадовало ребят, ждать до 15 февраля теперь казалось им вечностью.

— 10 января 1989 года я был уже дома. Отец дня два как лежал с простудой в больнице. Я сразу к нему. Впервые в моей жизни мы с ним обнялись. Нам, ингушам, как-то не свойственны такие сентиментальности. «Не надеялся тебя увидеть живым, — сказал он мне, — теперь я здоров», и приехал со мной домой.

Оттуда я пошел в родную шестую школу города Малгобека, где и сейчас живу. На мне награды и военная форма. Учителя встречают меня как героя, обнимают, плачут. Все знают, что я служил в Афгане. Завуч Людмила Павловна говорит моей сестре Марем, она работала учителем химии, иди, мол, празднуй возвращение солдата, даю тебе три дня отгула.

Долго из памяти Исропила не уходили воспоминания об Афганистане. Часто снились сны: то он в засаде, то отстреливается, то мчится по обожжённым горным дорогам. Но жизнь продолжается. Многое потом бывало, многое пришлось пережить. Тема афганской войны обсуждается сегодня как никому не нужная. Пролитая кровь «обесценилась», благую миссию наших солдат преподносят чуть ли не как преступление. Но жизнь показывает и другую реальность. И многие историки говорят, что опасность, с которой советские войска должны были справиться в Афганистане, была более чем реальной. Но не будем политизировать. Солдаты — они лишь служители идеологии, и они с честью исполняли свой долг.

Перед лицом возрождения угрозы, с которой героически боролись наши воины-интернационалисты, настаёт время ещё раз вернуться к событиям 1979-1989 годов. И с высоты прошедшего времени внести наконец ясность: за что воевали и умирали наши ребята? Так ли бессмысленна была эта жертва, как нам говорят?