Люди старшего поколения наверняка помнят фильм «Горская новелла», вышедший на экраны страны в 1979 году. Смотрелся он на одном дыхании, да и подбор актеров способствовал этому. Здесь снимались известные артисты Чечено-Ингушетии, Северной Осетии, Азербайджана и других республик, в числе которых были несравненный Дагун Омаев, изысканная, совсем еще молодая Тамара Яндиева.
Несомненно, обогатили фильм своей виртуозной игрой и актеры Муталип Давлетмирзаев, Альви Дениев, Тамара Алиева, Коста Сланов, Расим Балаев и многие другие.
Но мой сегодняшний рассказ не только о людях-актерах, но и о замечательном горном туре по кличке Цицо. Он волею судьбы попал в дом знаменитого охотника Мухарбека Цурова и приобрел здесь не только приют, но и всенародную славу уникального животного, которого удалось приручить и в коем охотник приобрел «любимого сына», а страна увидела замечательного «актёра».
Впрочем, не знать о Цицо равнозначно тому, что не знать ничего. Фильм снимали совместно телестудии Чечено-Ингушетии и Северной Осетии. Картина привлекла внимание зрителей не только чарующей красотой гор, но и национальной окраской, нетипичной тогда для советского кино.
Несмотря на то, что он был пронизан коммунистической идеологией, фильм всё же получил признание и любовь сотен тысяч зрителей. Хотя в фильме ни в одном из эпизодов не озвучивалась национальность героев, было понятно, что речь идёт о быте ингушей и чеченцев, тем более, сценарий, как известно, был написан ингушским писателем Саидом Чахкиевым и чеченским режиссёром Ильясом Татаевым, который был режиссёром в паре с осетином Исмаилом Бурнацевым.
Особенно заинтересовал фильм жителей ингушской национальности. Приходили смотреть картину семьями, и стар, и млад, кинотеатры были заполнены (потом, спустя годы, фильм уже транслировали по местному телевидению). Такой интерес был вызван по многим причинам, но, прежде всего, тем, что впервые на советском экране были показаны традиции и культура ингушей и чеченцев.
Радовали глаз знакомые местным зрителям быт, форма одежды. Очень ярко и образно были представлены незыблемые принципы уважения и почитания старших, уважительное отношение к женщине, обычай гостеприимства, особые отношения между братом и сестрой, пронизанные чувством заботы, покровительства и почитания, сдержанность во взаимоотношениях между влюблёнными и многое другое.
— Особенно впечатлил меня образ женщин, их кротость, смирение и послушание, что выражалось в поведении каждой героини фильма. Это должно стать примером для современных женщин, — не скрывает своего восхищения и ностальгии, вспоминая фильм, мой коллега Борис Гиреев, — ну и, конечно же, неповторимый образ горного тура Цицо.
— Меня пленила в этом фильме чудесная природа, безупречная игра героев, особенно женщин, и Дагун Омаев — олицетворение культуры вайнахов, со своим прирученным горным туром. Очень добрый фильм советской эпохи, — дополняет его соратница по перу Мадина Оздоева.
Всё это, конечно же, умиляло зрителя, хотя фильм и не обошёлся без идеологической подоплёки, так свойственной советскому кинематографу. Об этом говорит и образ муллы, представленный «нехорошим» человеком, алчным, бездушным и недалёким. Это и эпизод с принуждением школьницы держать уразу (кстати, не соответствующий действительности), и обсуждаемые и осуждаемые в те годы, как элемент невежества, отсталости и «погони за длинным рублём», летние массовые выезды ингушей и чеченцев на так называемые «шабашки».
Там, на строительных площадках совхозно-колхозного СССР, традиционно большие семьи ингушей и чеченцев могли как-то выпрямить своё сложное финансовое положение, многие из них всё ещё обустраивали свой быт, строили дома, вернувшись из ссылки на родину. На работу забирали с собой и подростков, лишними руки никогда не были, да и к труду приучали, но в итоге некоторые из них не успевали вернуться к началу учебного года и становились объектами для насмешек, что и было показано в фильме.
А теперь вернёмся к центральному персонажу, с которого мы и начали свои воспоминания. К персонажу, который растрогал зрителей своим обаянием и ярко выраженной индивидуальностью. Это, конечно же, горный тур — Цицо!
— Мы вообще думали, — вспоминает Лейла, дочь хозяина этого скального «абрека», — что фильм будет только про Цицо, и были даже раздосадованы тем, что про него был отснят всего лишь эпизод.
Но зато какой! Автор этих строк была в те годы школьницей, жила в посёлке Карца, пригороде Владикавказа. Сарафанное радио передавало из уст в уста, что горный тур Цицо — это прирученное животное ингуша-охотника, который живёт в Джейрахе. Новости доходили медленно, перекрывались другими известиями, и в большинстве случаев так и оставались на слуху. На этот раз всё было проще. По телефону я пообщалась со всеми дочерями этого хозяина, коим действительно оказался известный, я бы сказала знаменитый, охотник-ингуш, проживавший в селе Джейрах — Мухарбек Цуров.
— Цицо только родился, когда охотники невзначай вспугнули его маму, — рассказывает дочь Зарема, — и папа принёс его домой, потому что время было холодное и он мог там просто погибнуть. Вероятность того, что мама его вернётся, была мизерной. Имя Цицо туру дал друг отца, грузин по национальности. Как рассказывал папа, это женское имя, но в угоду гостю оно так и осталось за горным туром, хотят тот был самцом.
Много интересного узнала я и об охотнике Мухарбеке Цурове, с которого, можно сказать, и началась вся эта история, ставшая поводом для данной статьи. Много тёплых слов в его адрес было сказано другим хозяином горного тура, правда, «киношным», заслуженным артистом ЧИАССР и СОАССР Дагуном Омаевым, с которым я связалась по телефону.
— Это был очень достойный, почитаемый в горах человек, — вспоминает он, — который отличался не только своим неиссякаемым трудолюбием, но и «стойкостью волка, храбростью льва и ловкостью тура». Это всё про него, иначе бы он не получил известность на всю округу и далеко за её пределами своими охотничьими ходками на медведя и тура, на волка и косулю. Его гостеприимство тоже не знало предела. К нему приезжали и друзья, и родственники, и высокопоставленные чиновники отовсюду: из Осетии, Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Грузии. Знаю, что был в их числе и известный политический деятель советской и постсоветской эпохи Эдуард Шеварднадзе. Ну, в основном те, для которых охота была одним из видов развлечения. Зная его любовь и профессиональное увлечение оружием, такого рода гости могли себе позволить дарить ему подобные подарки, да и сам он приобретал его на чёрном рынке и не прочь был этим похвастать.
Как правило, заканчивалось это обыском, изъятием оружия, после чего его заключали под стражу на пару месяцев, а потом отпускали по «договорённости». На тот момент, когда снимали фильм «Горская новелла», Мухарбек как раз был под следствием. А нам срочно надо было снимать эпизод. Тур уже был взрослым самцом и без своего хозяина к себе нас не подпустил бы. Я был в те годы депутатом Верховного Совета СССР. Пришлось нам с Ильясом Татаевым обратиться за помощью к первому секретарю Назрановского района Асхабу Мякиеву. И Мухарбека отпустили на время съёмок. Помню, в его честь родственники зарезали бычка. А как радовался хозяину истосковавшийся тур! Когда тот зашёл к нему в огороженную и благоустроенную часть двора, он встал на задние ноги и опрометью бросился к хозяину, едва не сбив его с ног. По мере взросления тура во двор его уже не выпускали. Домочадцы часто заходили к нему, убирались у него, но тура трудно было приструнить на свободе, если хозяина не было рядом. Он был крупным животным, рост его составлял где-то более метра, и угрожающе, но грациозно смотрелись вытянувшиеся вверх рога.
— Приезжали к нам и знакомые, и незнакомые, чтобы посмотреть на тура, — вспоминает дочь Радимхан. — Это были и охотники за дичью, и за горным хрусталём. Отец знал это место, которое было высоко в горах. Потом гости увозили с собой, помню как сейчас, большие чёрные камни. Отец дарил своим гостям и шкуры животных, которые сам же тщательно обрабатывал и придавал им эстетический вид. Последнюю шкуру медведя он подарил своему другу — врачу Мурзабекову. Стоило кому-то из гостей только заикнуться, похвалить вещь в доме, как она становилась его собственностью. И кто только не перебывал в нашем доме! Мама была хлебосольной хозяйкой. На столе всегда стояли вареное мясо и традиционные галушки. В комнате для гостей постель расстилали даже на полу, разговоры оттуда были слышны до самого утра. И когда это мама успевала за всем уследить? Восемь детей, огромное хозяйство, полный дом гостей... Да, она была отцу под стать, другая, наверное, ему бы и не подошла.
— В Казахстане, в высылке, у отца была любимая девушка, — дополняет её рассказ старшая дочь Лида, — отец работал на току и попался на двух-трёх килограммах зерна. В итоге его осудили на десять лет. Он передал через друга, чтобы девушка не ждала его, а выходила замуж. Так и получилось, но отец отсидел всего два года, потом вышел по амнистии. А она уже была чужой женой. Узнав о его освобождении, она в собственном доме закатила в честь его возвращения большой ловзар (танцы), созвав девушек и парней со всей округи, а мужа сумела убедить, что это её родственник по матери. Смеялись потом долго над этим. Вот такие «лихие» дела тоже вытворяли наши строптивые бабушки.
— Отец никогда не сидел сложа руки, — вспоминают дочь Лейла. — Если не на охоте, то работал по хозяйству. Он же делал себе и детям кожаную обувь. Одевался изысканно, красиво: лучший конь, лучший костюм. Когда приходил гость, он переодевался в парадные вещи и застёгивался на все пуговицы. И отцом был добрым и заботливым. И сыном был отменным. Я его всегда ставлю пример всем. Бабушка наша дожила до ста лет, и он каждое утро заходил к ней, спрашивал о здоровье и никогда не ложился спать, не осведомившись, не беспокоит ли её что-либо. А щедрость вообще не знала границ. Мама рассказывала, поедет в гости в новых сапогах, в костюме, а возвращается в чужом старье. Уж больно, говорил, приглянулись мои вещи, подарил их. К сыновьям был строгий, требовательный, они его и побаивались, и уважали. К нам, девочкам, был мягче и, помню, всегда говорил: «Вам, женщинам, свойственно болтать, так вот, сплетни пресекайте на любом уровне и не допускайте никаких обсуждений в своём доме. Легче будет спать и жить»
Но вернёмся к нашему другу Цицо. Итак, в дом своего хозяина он попал со дня своего рождения. Мухарбек говорил, что вскормил его на молоке четырёх лучших племенных коров, сеном из альпийских лугов и чистой родниковой водой. Хозяин его любовно называл «младшим сыном».
Истории были разные и передавались они из уст в уста, сопровождаемые дружным смехом. Слава о горном туре разлетелась по горам и далеко за пределами республики. Посмотреть на него приезжали и на школьном автобусе, и на дорогих автомобилях. Говорят, за Цицо иностранцы давали хозяину дорогую машину, но тот отказался, и даже думать об этом не желал. Так и рос он в этом доме, уважаемый и почитаемый всеми членами семьи.
Не прослышать про него не могли и работники кинематографа. Было принято решение (по сценарию), вставить эпизод с туром в сюжет фильма. Тур, как уже говорилось, жил тогда в загоне, где для него были созданы великолепные условия, и даже устроена возвышенность, учитывая природную тягу к ней этого животного. Подойти к нему никто из киношников не решался, а хозяин был под следствием. Тогда и было принято решение, о котором я упомянула выше.
На этот раз Мухарбеку Цурову дали срок, хотя к нему было послабление — особые условия содержания, учитывая покровительство высокопоставленных чинов. Но отсидеть пару лет всё же пришлось. А тур тем временем захворал. Местный ветеринар поколол его, а потом всё же признал, что медицина бессильна. «Животное, скорее, истосковалось по хозяину, или его сглазили посетители», — сказал он. Цицо увядал с каждым днём. Вскоре его перенесли в дом. Он лежал молча у печи и с трудом поворачивал голову, когда девочки поочередно прибегали домой из школы, чтобы проведать его. Однажды тур резко вскочил и забежал в другую комнату, где было большое зеркало.
Цицо любил посматривать на себя со стороны, любоваться своими изящными рогами. Но в тот день, взглянув на себя в последний раз, он повернулся и рухнул на пол, прямо у порога. Через день-другой его не стало.
Самое сложное было передать Мухарбеку в тюрьму эту печальную новость. На свидание к нему пошёл племянник. Сам Мухарбек позже рассказывал, что, увидев его (обычно приходила супруга), он почуял что-то неладное и успел перебрать в голове весть о смерти одного из своих многочисленных родственников, пока ему, всё мешкая, выговорил эту печальную новость племянник. Только это помогло ему, как он позже признался, перенести потерю «младшего сына», так он любя называл своего любимца.
Весть о смерти Цицо облетела ущелье. Люди приходили в дом к Цуровым и соболезновали, словно они потеряли родного человека. Где-то оно так и было. «У Цицо был человеческий разум, он был чувственным животным», — говорят они. Портрет Цицо ещё долго висел у них в доме на самом почётном месте. А в горах и сегодня добрым словом вспоминают проделки «младшего брата», горного тура Цицо.
Ну чем не горская новелла?