На связи — Гамбург

Мустафа Беков: «Театр — это действительность, выраженная в художественной форме»

31 мая мировая общественность отмечает Всемирный день культуры. Мы по праву гордимся сегодня своими успехами в этой области, и в том, что мы сегодня достигли, заслуга талантливых людей, которые творили и продолжают созидать на благо своего народа. В их числе и Мустафа Джабраилович Беков, который долгие годы живёт и работает в Германии, и с кем я решила поговорить о театральном искусстве накануне этой знаменательной даты.

Он является первым профессиональным театральным режиссёром из числа ингушей. Ему газета «Ингушетия» и предоставляет слово. Уж очень интересно рассуждает режиссер о значении театрального искусства. Итак, на связи Гамбург. Послушаем монолог мэтра.

— Театр — это школа смеха и слез, это трибуна, с которой необходимо обличать лживую или ветхую мораль, представляя через живые судьбы вечные законы сердца и души человеческой.

Если народ не протянул руку помощи своему театру, он либо мертв, либо находится при смерти. Но и театр, если он бесстрастен, глух к биению человеческих сердец, пульсу истории, трагедии народа, слеп и не видит истинные красоты родной земли, чужд ее менталитету, то и он не смеет называться театром. «Игорный дом, заведение, где предаются гнуснейшему пороку — «убивают время», — вот ему имя». Это слова знаменитого испанского драматурга и поэта Федерико Лорки, с которыми я абсолютно согласен. Добавлю лишь, что театр — это действительность, выраженная в художественной форме. Потребность в подражании жизни. Рассмотрение себя и своего общества, своей жизни «со стороны». Потребность, вложенная в человека Богом при его сотворении. Естественно, что и ингушский народ, как творение Аллаха, не лишен этого качества. И потребность в театре жила в ингушском народе со дня осознания им себя, как этноса.

Как и у всех других народов мира, первые формы выражения этой потребности в театре у ингушского сообщества уходят корнями в далекое прошлое и отражаются в религиозных обрядах, мистериях, религиозных ритуалах. Эти театрализованные действия достаточно подробно описаны в романе Идриса Базоркина и известны из джахилийского языческого периода нашего народа.

С момента перехода к монотеизму, принятия ислама, народ стал на путь просвещения, но колониальная война и идеология метрополии на всех этапах её метаморфоз стала под видом просветительства проводить ассимиляционную политику с целью искоренения маркеров культурной, в широком смысле этого слова, идентификации ингушского народа. Примеров тому множество, но мы обозначим только некоторые из них...

— В спектакле «Сыновья муллы» по пьесе Михаила Булгакова, сыгранном ингушским самодеятельным коллективом в городе Владикавказе в 20-х годах прошлого столетия, повествуется о жизни ингушей в условиях социально-общественных перемен, (революция, гражданская война), подвергают критике религиозные устои, нравы и обычаи ингушского народа.

На сцене — дом ингушского учителя, муллы Хосбота. Идрис скрывается в сакле отца от полиции, что не мешает ему непрерывно произносить зажигательные речи — перед его другом, подпольщиком Юсупом, перед отцом, перед братом, а главное, перед публикой — о бедственном положении народа, о бесправии женщин, о старых и мрачных обычаях и о приближающейся революции.

«Что ты думаешь? — говорит он брату. — Что народу хорошо живется? Что он не знает, куда деваться от счастья и довольства? Ты видел нашу бедноту, которая живет хуже рабов? Наших женщин, которые тоже бессловесные рабыни? Всюду непроходимая темнота и невежество. Ты все это видел? Видел?»

То есть получается, бедственное положение ингушского народа не результат колониальной политики, имперских экспансионистов, передачи ингушских земель казачеству, наложения «оброка», а невежество и темнота, то есть культурная отсталость колонизированных народов.

Под эгидой просвещения на всех фронтах велась борьба по уничтожению их национального самосознания. Девальвация их ценностей и внедрение в их сознание чуждого им мировоззрения и чуждых традиций. Впрочем, уничтожение культуры народов, живущих на захваченных территориях, один из важнейших факторов удерживания этих территорий навсегда, и практика эта в интересах любой империи.

Мимикрированная под большевистскую идею «равенства и братства» имперская идеология продолжила свое существование и в последующие исторические периоды жизни ингушского народа.

Продолжилось и оболванивание через большевистскую идеологию, через «культпросветы» и «агитпромы», попытки создания «нового» человека, без религии, без языка, без обычаев, однородной серой массы атеистов, поклоняющейся новой религии и новым богам, а именно — коммунистической партии.

Постепенное вытеснение из жизни ингушей необходимости изучения родного языка, высмеивание всего культурного слоя, определяющего моральные ценности ингушского народа, девальвация этических ценностей ингушского народа, где главные определители его идентичности — эхь, эздел, г1уллакх, — это следующий этап нанесения ущерба ингушскому народу на пути к утрате им «своего лица». Таким образом, создается тип «нового ингуша», не знающего и даже стесняющегося своего языка, культуры, традиций и «своих отцов»...

— Уже в 1986 году на пленуме областного комитета КПСС осуждается спектакль Ингушского государственного драматического театра, поставленный мною по роману Ахмеда Бокова с формулировкой: «...под мрачным видом прошлого в спектакле «Сыновья Беки» режиссером М. Бековым пропагандируются религиозные нравы и традиции...».

По существу партийных аппаратчиков испугала концепция театра, интерпретация им факта грядущей революции, как приближающейся трагедии, а не надежды на «лучшую жизнь», готовность ингушей участвовать в кровавых преступлениях большевиков, как трагическое заблуждение народа, ставших соучастниками этих преступлений.

Если в финале романа герой с надеждой смотрит на восходящую зарю, то в спектакле он с тревогой смотрит на восходящее кровавое солнце.

Коммунисты, а по существу колониальный режим, почувствовали, что «призыв» театра направлен против их господствующей идеологии. Они прекрасно понимали, что средства воздействия театра на зрителя позволяют «говорить между строк» и проникать в подсознание зрителя, вызывая в нем образы и ассоциации, и потому они яростно набросились на театр и его режиссёра.

Спектакль запретили. Партийные и правительственные руководители из числа ингушей и чеченцев особенно яро оказывали давление на театр с требованием убрать из спектакля эпизоды, отражающие культурно-религиозные особенности нашего народа. Преследовали и травили режиссера-постановщика и сеяли среди актеров смуту.

Вот эти руководители и представляли собой живые примеры, так сказать, готовых продуктов идеологии ассимиляции.

Как известно, основными определителями идентичности того или иного народа являются язык, культурный слой (традиции, обычаи и нравы) и религия. Поэтому массированная идеологическая атака, была направлена именно на уничтожение этих основ.

После произвольного присоединения ингушской автономии к чеченской автономии в 1934 году и создания Чечено-Ингушского театра, до 1978 года (44 года!) на сцене не произносится ни одного слова на ингушском языке.

В литературе и очень маленьком объеме драматургии культивируются в основном сатирические жанры, высмеивающие обычаи и традиции жизни ингушей и морально-нравственные ценности ингушского народа. В литературе, выдержанной в рамках идеологического акцептанта, некоторым авторам частично удается правдиво отобразить жизнь ингушского общества в прошлом. Авторы, отображающие реальную жизнь ингушского народа, преследуются. Примером может послужить осуждение по политическим статьям поэта Али Хашагульгова, писателя Исы Кодзоева, преследование и исключение из партии и Союза писателей автора романа "Из тьмы веков" Идриса Базоркина. Таким образом, потребность ингушского народа в «подражании жизни», в реализации её в художественной форме дискриминируется и игнорируется.

Можно смело утверждать, что жизнь ингушского народа в период диктатуры коммунистической идеологии была дискриминирована не только в области её художественных отражений, но и политической, экономической, образовательной, социальной, географической (территориальной) и других составляющих духовное и экономическое развитие народа.

Незараженный бациллами рабской психологии ингушский народ был не согласен молча терпеть эту несправедливость со стороны государства, в создании которого принимал активнейшее участие и имел большие, исторически доказанные заслуги.

Ингушская интеллигенция, поддержанная народом, протестовала против произвола со стороны местных партийных элит, которые, на её взгляд, искажали правильные намерения центральных органов КПСС.

Решающим, по крайней мере, для создания основ будущего ингушского театра стало январское событие 1973 года. Протест ингушского народа против произвола местных партийных и хозяйственных руководителей, в котором довелось принять участие и мне лично.

Уже осенью 1973 года начала учебу в Ленинградском институте Театра музыки и кинематографии в мастерской народного артиста СССР, профессора Василия Васильевича Меркурьева и Ирины Всеволодовны Мейерхольд, дочери всемирно известного режиссера-новатора, ингушская талантливая молодежь, которая через пять лет, в 1978 году, вошла в состав Чечено-Ингушского драматического театра.

Работая в условиях, не способствующих развитию таланта, ингушские актеры убедительно доказали свою состоятельность, создав целый ряд хороших спектаклей. На театральном небосклоне ингушей, наряду с уже известными корифеями театра, заслуженным артистом России Магомедом Цицкиевым и заслуженным артистом России Магомедом Хадзиевым, появились такие имена, как Ибрагим Беков, Султан Гайсанов, Руслан Зангиев, Башир Костоев, Айшат Кодзоева, Руслан Наурбиев, Махмуд Нальгиев, Любовь Эсмурзиева. Все они сегодня народные артисты Республики Ингушетия. Также заслуженная артистка России Тамара Яндиева, заслуженный деятель искусства Республики Ингушетии Дугурхан Кодзоева, незабываемый Хлестаков — артист Мурад Тхостов, и многие другие.

Гастроли театра в 1984 году в Москве произвели фульминантное впечатление на критиков и любителей театра и поставили артистов молодой ингушской труппы в один ряд с многоопытными коллегами, мастерами сцены из чеченской труппы театра. Спектакли «Пока арба не перевернулась» О. Иоселиани, «Ревизор» Н. Гоголя в постановке режиссера Р. Хакишева получили высокую оценку критиков и зрителей.

С этого периода началась, как это ни парадоксально звучит, борьба за сохранение ингушской труппы. В этой борьбе значительное место занимал руководитель ингушской труппы, известный и любимый всеми народный артист Чечено-Ингушской АССР, заслуженный артист РСФСР Магомед Цицкиев. Во многом, благодаря ему и был сохранён ансамбль ингушских артистов. Цицкиев, вопреки всем трудностям создавал спектакли, и труппа, гастролируя по Ингушетии, играя выездные спектакли в районах компактного проживания ингушей, все больше и больше завоевывала симпатии, можно даже утверждать, любовь своего зрителя.

Талантливейший художник, Магомед Цицкиев избрал единственный правильный способ сохранения ингушских артистов. В перспективе выживание и развитие творческой жизни ингушских артистов мог обеспечить только свой театр. Вот эти два обстоятельства: зрительская востребованность и необходимость творческого выживания актеров — и определили задачу создания ингушского театра...

— В 1985 году я уже имею в своем репертуаре постановки пьес Чехова, Горького, Вильямса, Стоппарда, Шиллера, современных зарубежных и отечественных драматургов. Есть опыт работы в разных жанрах — трагедиях, драмах, комедиях и мюзиклах. Я приезжаю в театр, и вместе с верной соратницей, заведующей литературной частью, замечательной Фатимой Оздоевой, возглавляю работу по его созданию.

Не стану детально излагать безграничные по своей циничности и многообразию средства и методы противодействия партийно-правительственного аппарата становлению ингушского национального театра. Да, в принципе, это и не нужно, поскольку эти методы были ими опробованы в разные годы существования коммунистической диктатуры и хорошо всем известны.

Итак, созданию Ингушского национального театра способствовало стечение следующих обстоятельств: митинг ингушского народа 1973 года, заявившего о своих правах, в результате которого была создана ингушская студия в ЛГИТМиКе; становление ингушской труппы в 1978-1988 годы; появление первого ингушского профессионального театрального режиссера-постановщика в 1985 году, и, конечно же, ослабление коммунистической диктатуры и перехода к эпохе гласности и перестройки, а по существу предательства интересов всех народов, проживающих на огромной территории коммунистической империи, под названием СССР...

— Понадобилось десять лет кропотливой работы в условиях деструктивных инициатив, я бы сказал, атак на актеров ингушской труппы со стороны партийных и правительственных руководителей-коммунистов, в том числе и из среды этнических ингушей и чеченцев, должных, казалось бы, обеспечивать всестороннюю поддержку. На самом деле препятствовавших развитию ингушской труппы. Но благодаря единству, непоколебимому и неподкупному упорству творческого коллектива в 1988 году вопреки всем козням был де-юре создан Ингушский государственный драматический театр.

К основателям театра — «меркурьевцам», «воронежцам», «тбилисцам» — присоединились выпускники «ингушской мастерской» ЧИГУ имени Льва Толстого. Появилось много новых имен, новых талантов, которые, несмотря на все трудности, вот уже 30 лет в непростых условиях, выполняют основную задачу театра — сеют разумное, доброе, вечное.

В мюзикле «Капитан Фракасс», подготовленном ингушским театром по одноименному роману Теофиля Готье, премьеру которого в результате общественных перемен так и не увидели зрители, в актерской песне есть такие слова:

«Колеса жизни крутятся,

Мелькают годы спицами.

Повозка наша древняя

Ползёт вперёд, скрипя.

А в ней всё то же зеркало -

Искусство наше вечное.

Все смотрят, удивляются

И узнают себя».

Ингушский театр как в зеркале отражает состояние ингушского народа и наоборот - современное состояние ингушского народа отражает сегодняшнее состояние театра. «Театр и жизнь — одна медаль, одна, но с двух сторон» — это слова из мюзикла «Капитан Фракасс».

Закончу словами того же испанского поэта и драматурга Федерико Лорки: «Театр, может быть, самое могучее и верное средство возрождения страны; как барометр, театр указывает на подъем или упадок нации. Чуткий, прозорливый театр способен в считанные годы переменить образ чувств целого народа, и точно так же увечный театр, отрастивший копыта вместо крыльев, способен растлить и усыпить нацию».